Казначей общака

– Вот и славненько, – слегка похлопав Оксану по ягодицам, старик уверенно подался вперед. – Ох, славненько вошел! – не то похвастался, не то похвалил он себя. И ритмично, проявляя молодцеватую расторопность, принялся работать тазом. – Эх, славненько, девочка моя, эх, славненько! – наклонял старик Оксану все ниже. – Глубоко пошло, кажись, по самые яйца залез, – прямодушно объявил старик, передыхая.

Святой почувствовал, что неимоверно хочет курить, подобное с ним случалось, когда он волновался. Что бы, интересно, сказал ему отец Гурьян, если бы заметил его пристрастие к дьявольскому зелью. Но теперь Герасим не мог отказаться от сигареты. На столе лежала распечатанная пачка сигарет, газовая зажигалка. Не отрываясь от экрана, Герасим молча закурил.

Старик продолжал ритмично работать тазом, без конца поглаживая тело Оксаны. Наконец его ладони, морщинистые, с пигментными пятнами старости, остановились на девичьих грудях. Он умело потеребил их, заставив Оксану издать глухой стон, и, грубовато взяв их, потянул на себя.

– А хорошо! – обрадованно восклицал старик.

Оксана пыталась угадать его такт и ладно подстраивалась, изредка издавая глухие стоны.

Сейчас она сидела на диване и, закрыв лицо руками, всхлипывала. Она больше не предпринимала попыток прекратить этот мучительный просмотр и только с тоской повторяла:

– Боже мой! Боже мой! Как мне стыдно!

– Где это происходит? – вяло прервал ее стенания Герасим.

– Это в сауне, в раздевалке, – сказала она, едва подняв глаза.

– Ну-ну, значит, немного попарились и решили поразвлечься, – подытожил безрадостно Герасим. – Кто вас снимал?

– Я даже не знаю. Может, это скрытая камера? – с надеждой спросила она.

Герасим невольно хмыкнул:

– На скрытую камеру не похоже. Вижу, что человек, который вас снимал, прекрасно разбирается в операторском искусстве. А знаешь, если бы ты прошла в свое время актерскую школу, то из тебя получилась бы порнозвезда, – не без иронии сказал Герасим, продолжая следить за разворачивающимися событиями.

Дедок уже изрядно подустал, чувствовалось, что годы берут свое: его лицо и грудь побагровели, с него крупными каплями стекал пот. Даже нос его как-то заострился и вытянулся, он будто бы постарел еще на десяток лет. Неожиданно его лицо застыло, словно маска, он с силой потянул Оксану на себя и замер, рыча.

Минуту он стоял неподвижно, прикрыв глаза. Неведомый оператор безжалостно запечатлел на его лице блаженство, а потом старик медленно, с легким покрякиванием, сел на табурет.

– Уф, оскоромился, – произнес он, вытирая ладонью пот, обильно проступивший на лбу. – Хороша ты, девица, – честно признался он, – только ведь перепачкался я весь, – небрежно махнул рукой старик, – как же в таком разе портки-то одевать.

– Это дело поправимое, – широко улыбнулась Оксана, – вы бы присели сюда на скамеечку. – Она потянула старика за руку. – Вот сюда, пожалуйста, здесь вам удобно будет. – Уважение к старцу было настолько безмерным, что даже недавняя близость не позволила ей перейти на «ты».

Едва старик сел, широко раскинув ноги, как Оксана приникла ртом к увядшей сморщенной плоти и энергично заработала губами, стараясь воскресить безвольный комок к активной жизни. Минут через десять в ее глазах появилось разочарование, похоже, что усиленные упражнения не помогли.

Однако старик остался доволен. Он ободряюще потрепал Оксану за плечо и торжественно объявил:

– Ну теперь и подпоясаться можно. А ты молодец!

Старик поднялся и снял с вешалки одежду – темную, какого-то странного покроя. Одежда была старой, словно владелец не расставался с ней с самого рождения. Странно, похоже на платье. И только когда старик накинул ее на себя, Герасим невольно ахнул – с экрана на него смотрел игумен Печорского монастыря отец Яков. Теперь понятно, почему его лицо показалось ему знакомым с первых же секунд. И нет ничего удивительного в том, что он не сумел узнать отца Якова сразу, – в таком непотребном виде он видел его впервые.

Неторопливо облачившись в рясу, уверенно подпоясавшись, отец Яков не позабыл надеть на шею еще два огромных креста. Теперь в нем ничто не напоминало охальника, каким он был всего лишь несколько минут назад.

– Ты знаешь, кто это? – спросил Святой, посмотрев на Оксану. Смешно, но каких-то полчаса назад он готов был связать свою жизнь с Оксаной.

– Нас не представили друг другу, – отвернулась она.

Не спрашивая, девушка взяла со стола пачку сигарет и закурила. Мерзавка, ей удается абсолютно все: кокетство, попыхивание дорогой сигаретой, но, конечно же, ее конек – постельные сцены. Судя по тому, что он видел на экране, она просто превзошла себя.

Святой усмехнулся:

– Разумеется, что за глупые вопросы я задаю? Постель – это еще не повод для знакомства.

Оксана стала ему неинтересна. Он знал, что никогда больше не вернется сюда.

– А Шаман знает о твоих художествах? – равнодушно поинтересовался Святой.