Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

— Г-м. Хорошо! Там много любопытного. Поездка может быть весьма полезна. Я забочусь о процветании Вятского края и не имею препятствий к вашей поездке. Счастливой дороги! Паспорт получите в канцелярии.

— Покорнейше благодарю, ваше превосходительство!

Степан с замиранием сердца вышел из кабинета.

10

В начале августа Степан получил полторы тысячи рублей от братьев, и они с Амосовым купили для всей компании билеты на пароход. Решено было ехать по Вятке, Каме и Волге до Нижнего, а оттуда — поездом — до Москвы.

Селантин не хотел, чтоб о его отъезде знали. Поэтому Степан заранее попрощался с друзьями, а на пристань провожать его пришел только Павел. Амосова и Наташу Павел знал раньше, Селантина увидел впервые. Этот человек не понравился ему, Худой и сутулый, с хитроватым лицом, он был юрок и слишком услужлив.

Когда уложили вещи в каюте и вышли на палубу, Павел отозвал в сторону Степана.

— Послушай, брат: Колька — парень-рубаха и Наташка — девка порядочная, а этого лиса — Селантина — ты опасайся. Ох, не прост человек! Кабы он хитрости какой не устроил над вами…

— Да ну, что ты, Павел… Он верный товарищ, из ссыльных. Чай, помнишь Евпиногора?

— Остерегайся Селантина. Далеко он не родня.

— Ладно, ладно! — усмехнулся Степан. — .Передай поклон нашим, скажи, чтоб не тосковали, особенно мать. Я как приеду — напишу.

Пароход заревел. Братья обнялись, поцеловались. Павел сошел на берег.

Пароход отчалил и, хлопая плицами колес по воде, медленно поплыл вниз по реке…

11

На рассвете пароход загудел. Степан вскочил и выбежал на палубу — подплывали к Орлову. Хорошо виделся крутой берег с пышными липами. И снова возник перед Степаном образ чудесной девушки… Но тут же он вздрогнул, вспомнив, как ее везли жандармы…

Простояв с полчаса, пароход опять загудел и поплыл дальше вниз, к Котельничу.

Степан стоял на палубе, жадно всматриваясь в милые сердцу места.

Вот берег стал более пологим, и Степан увидел съезд к реке, сходни для парома, шалаш перевозчика. Вспомнилось детство, поездки на покос. Сердце защемило. Совсем близко, за лесом, была родная деревня. Там жили мать, сестры, братья…

«Прощайте, родимые! Увидимся ли еще — бог весть!» — прошептал Степан и, помахав рукой, пошел в каюту, к друзьям, с которыми ему предстояло начать новую жизнь.

Глава шестая

1

Путешествие оказалось нелегким. До Нижнего добирались больше недели: три раза пересаживались с парохода на пароход. Задыхались в душных, переполненных трюмах, мокли и мерзли на палубах.

Насмотрелись, нагляделись на матушку-Русь, наслушались и песен и плача, если рассказывать — хватило бы на годы!..

Милые картины русской природы! Широкие разводья, окаймленные девственными лесами… И вдруг — сцены пьяных драк на палубе и холодящие душу, заунывные песни бурлаков, тянущих бечевой тяжелые баржи.

Случалось на больших пристанях видеть грузчиков, обутых в лапти, одетых в лохмотья, они почти бегом топали по шатким настилам, с огромными тюками хлопка и шерсти, с мешками муки и зерна, с кулями пряжи или кож. Работали с задором, как бы играючи, с ненасытной жаждой вздымать, ворочать, бросать, словно им некуда было девать недюжинную силу. Не раз видели они этих богатырей-грузчиков и после работы, валявшихся мертвецки пьяными на мостках пристаней или в тени угрюмых лабазов.

Несколько раз им попадались навстречу неуклюжие баржи с железными решетками на палубах, где, как в зверинце, сидели выползшие из трюмов, худые, заросшие бородами, в «полбашки» обритые арестанты.

Иногда они махали руками и что-то кричали, а чаще всего смотрели молча, угрюмо. И это угрюмое молчание обреченных было особенно тягостно…

Когда большой волжский пароход подвалил к пристани Нижнего, началась беготня, сутолока. Степан и его друзья еле протиснулись сквозь толпу встречающих и высаживающихся. Площадь у пристани была забита телегами ломовых извозчиков, бричками и экипажами, бесчисленным множеством разного люда — от нищих до купцов, в лаковых сапогах и поддевках «аглицкого сукна». Все суетились, куда-то спешили.

— Что это у вас в Нижнем за столпотворение? — спросил Селантин извозчика.

— А ярмарка! Аль не знаете?

— А где бы остановиться тут?

— Свез бы за милую душу, да куда, и помыслить не могу. Все гостиницы, все постоялые дворы и частные фатеры забиты до отказу. Сказывают — больше двухсот тысяч съехалось разного народу.

— Пошли, ребята, на вокзал! — крикнул Селантин. — Может, там пристроимся где…

Во время дороги как-то само собой Селантин сделался старшим. Он был ловким, пронырливым, умел достать билеты, захватить при посадке хорошие места. Его слушались, на него надеялись. Он бывал и в Нижнем, и в Москве. Все знал, все умел.

Вокзал был небольшой, тесный и грязный. Там люди жили неделями, отгородившись друг от друга корзинами, мешками, сундуками. Все же Селантин отыскал местечко у окна. Вятичи примостились, добыли кипятку, стали закусывать.

— Хорошо бы взглянуть на ярмарку, — сказала Наташа.