Казнить его дважды

— Постойте, — прервал я его. — Не будем называть имена людей, которые подверглись шантажу. Не будем столь любопытными. В конце концов, мы же не… — И я замялся. — Итак, большая часть информации, которую использовал Аль Джант для шантажа, получалась из писем к Аманде, но не прямо? Эта информация работала не против лица, которое писало письмо. А против того, кто упоминался в нем. Верно?

— О да, конечно. Таких было сколько хочешь, — подтвердил мой пленник. — Вот как, например, красотка пишет, что ее кто-то изнасиловал, и называет имя этого человека. И Аль забрасывает крючок на этого парня, понимаете? Не на эту красотку, а…

— Я понимаю.

— А бывает половина на половину. Аль все мог использовать. И тех, кто писал письма, и тех, кто в них упоминался. А иногда имена даже не упоминались, но Аль всегда умел докопаться до сути.

Я повернулся и прошел к зрителям, потом снова к месту свидетеля. И так я ходил туда и сюда, продолжая допрос.

— Так, значит, вы свидетельствуете о том, что все письма, которые приходили к Аманде Дюбонне, в основном были от людей, которые попали в беду. От больных, подавленных, отчаявшихся людей. Некоторые из них совершили проступки, противоречащие закону или морали, а поэтому мучаются от сознания вины, угрызений совести и становятся больными или душевно подавленными. И они пишут, словно дурачки, в надежде получить помощь или как-то облегчить свою вину. Или хотят получить совет. Так вот, Аль Джант, вы и все ваши люди пользовались этим, верно? Вы запускали в них свои когти и потрошили этих бедняг.

Лупоглазый растерянно заморгал:

— Ну и что? — И после недолгого молчания добавил: — Ведь это и есть шантаж.

«Да, — подумал я. — Это и есть шантаж».

Озадаченный, Лупоглазый промямлил:

— Может, им от этого становилось полегче…

Все еще расхаживая взад и вперед, я сказал:

— Давайте разберем для примера операцию Аля Джанта. Может быть, тогда будет понятнее суду.

Я посмотрел на судью. Он был весь внимание.

— Одна из женщин, писавших к Аманде, по имени… ну ладно, не будем называть фамилии. Она обращалась за помощью и к психиатру.

В этот момент я шел по направлению к зрителям и видел сидевшую передо мной Вивиан Вирджин.

— Очень известному в Беверли-Хиллз практикующему врачу, — продолжал я. — Во время лечения нередко происходит изменение душевного состояния пациента. Бывает, что пациент попадает в зависимость от врача, становится преданным ему, а иногда даже влюбляется в него. А в этом особом случае ситуация может сложиться совершенно необычная. Например, девчонка забеременела, психолог дал ей тысячу долларов на аборт, но она его не сделала. Родила ребенка, но не сказала отцу, психиатру. Но, на свою беду, сказала об этом Финли Пайку. То есть написала страдальческое письмо Аманде Дюбонне.

Я увидел, как рот Вивиан Вирджин открылся, и из него вырвался неслышный возглас.

Я прошел назад, облокотился на барьер, отделяющий места для свидетелей, и сказал:

— Девушка не была так уж важна для Аля Джанта, но вот врач-психиатр — совсем другое дело. И вот почему. Среди его пациентов было много богатых людей и известных голливудских актеров.

И я снова услышал вздох. Это была не Вирджин, а кто именно — я не мог видеть.

— Так вот, Аль Джант, хотя он уже глубоко запустил когти в другую жертву, начал шантажировать психиатра. Он требовал у врача не деньги, а информацию о его пациентах. Записи, истории болезни, магнитофонные ленты… Золотое дно для шантажиста — наспех написанное письмо от девушки, попавшей в беду. Она написала Аманде. А письмо попало к Финли Пайку. И в конце концов — к Альдо Джианетти.

Я выждал, чтобы это было осознано всеми, а потом спросил Лупоглазого:

— Разве не так?

— Да провалиться мне, — ответил он. — Я никогда не видел этих писем и всего такого. Я знал только о главной операции. Но у Аля была парочка врачей — я точно знаю, психиатров. Вот это правда.

— Очень хорошо. Вернемся к событиям около дома Финли Пайка пару ночей назад, Лупоглазый. Как догадался Аль Джант, что надо послать вас и тех, других, к Пайку?

— Как раз перед этим ему позвонил Финли, это было в ресторане «Апач», вы же знаете?

— Это тот ресторан на бульваре Голливуд, который, судя по всему, принадлежит Алю Джанту? — уточнил я.

— Ну да. Финли что-то сказал ему, я не мог этого слышать, вы же понимаете. Я все узнал от него самого и от ребят, вы называете это слухами?

— Ну, разумеется. Продолжайте. Все в порядке.

— Пайк сказал, что кто-то напал на него. Вроде бы собирается убить. Вице-президент «Инсайда» опасался, что этот человек доберется до папок.

— До папок? — переспросил я. — Значит, он мог увидеть дела Аманды? И письма к Аманде, которые Джант использовал в целях шантажа?

— Ну конечно. Они были в ящике или, скорее, в каком-то кейсе.

— Атташе-кейсе? — подсказал я.

— Я так думаю, — подтвердил Лупоглазый. — Но какого черта, Финли явно имел в виду это. Но Аль Джант никогда ничего не делает сам. Это была работа Финли. Он и его помощники занимались всеми делами с наличными и выплатами.

— Угу. Это и был тот грязный тип, сборщик, с большими ногами.