Казнить или помиловать? (СИ)

— В норме, — не узнав собственного голоса, прохрипела я, тут же стараясь откашляться.

— Заметно, — с нескрываемой иронией произнес мастер, бесцеремонно откинув плед, которым я была укрыта и задрал майку, чтобы тут же пальцами пройтись по моему животу, где уже начинал проявляться синяк.

Он свел брови, нахмурившись, а его глаза налились тем оттенком черной злости, под который я старалась не попадать. Он был зол, чертовски зол. Нет, даже не так, он был в ярости, в поглощающей его ярости, которую он старательно контролировал. Но я видела, как его губы сложились в одну сплошную линию, видела, как он с силой сжал матрас, на котором я лежала одной рукой, а второй все еще изучал нанесенный мне ущерб. Пристально, не упуская малейшей детали, как будто он запоминал, рисовал в памяти четкую картину, только не ясно было для чего.

Я вскрикнула, когда он надавил немного выше тазовой кости, и он одернул руку, будто очнувшись, возвращая себе контроль над своим телом, потому что сейчас его лицо не выражало ничего, хоть секундой ранее я заметила беспокойство, а, возможно, мне это лишь показалось.

— Кто это сделал? — скрываясь за маской равнодушия, поинтересовался Руслан, но я на это не купилась.

Я видела его, видела его эмоции, я чувствовала его гнев, и ему не скрыть этого от меня. Не сейчас. Не после того, что я пережила. Он не имеет права играть со мной в эти игры. Я хотела снова ощутить его эмоции, в конце концов, я хотела понять, что для него это значит. И я не знала, что я подразумеваю под «это», возможно себя, а возможно саму ситуацию в целом, но я хотела понимать, а не играть в очередной раз роль жертвы.

— Без понятия, — подобрав тон схожий с его, проговорила я, заметив нездоровый блеск в его глазах.

Нет, тебе не отвертеться. С меня довольно. Я хотела покончить с жизнью буквально вчера, хотела раствориться и больше не чувствовать ничего, но сейчас все иначе. Я хочу понять твою жизнь, хочу понять монстра внутри тебя, потому что я вижу тебя, вижу тебя насквозь.

— Ты играешь со мной, уверенная моя? — наклонившись, мягко касаясь моего поврежденного лица пальцами, так, что я едва чувствовала боль, но так, что у меня пропадало дыхание, то ли от страха, то ли от чувства сумасшедшей, нездоровой эйфории.

— Я не знаю его имени, — прошептала я правду, потому что сейчас, когда он внимательно изучал мои глаза, отслеживая то, что я говорю, я не имела права ему солгать. Не могла.

— Умница, — мягко коснувшись губами моего лба, проговорил мучитель, а мне стало не по себе так, что холод пробежался по спине.

Я не понимала, за что он меня поощрил. Не понимала, какую игру он начал вести, и это меня пугало, что не укрылось от него, не могло укрыться. Его губы исказились в подобии улыбки, он немного наклонил голову вбок, позволяя мне отчетливо рассматривать его безупречные черты лица, зацикливаясь на янтарных глазах. Дьявол во плоти.

— Только ему ведь все равно не жить, — легко бросил Руслан, и его губы исказились в оскале, а взгляд более не предвещал ничего хорошего.

Его рука сжалась на моем горле, заставляя меня учащенно задышать, сцепив зубы. Он гладил мою кожу большим пальцем, поймав обе мои руки одной своей, и придавил их за запястья к животу, заставляя морщиться от волны боли, которая тут же пронзила все тело. Он угрожающе нависал надо мной, а я просто смотрела на него, даже не предпринимая попыток вырваться, ведь это причинит мне лишь боль, а ему явно доставит удовольствие. Садист.

— Он касался тебя? — его голос звучал приглушенно, но пробирал до костей. Хотелось закричать, оттолкнуть его, заплакать или наоборот бороться. Хотелось избавиться от пристального внимания монстра.

— Да, — одними губами ответила я, наблюдая затем, как изменяется выражение его лица — ожесточается.

— Как? — еще один вопрос, а я чувствую себя так, будто мне выносят приговор, будто от моего ответа зависит моя жизнь, и он мой палач.

Неожиданно вошедший в комнату Док, которому я была безмерно рада, спугнул хищника, нехотя отпустившего меня, переведя свое внимание на подчиненного.

— Мастер, мне нужно ее осмотреть, лично, и дать обезболивающее перед тем, как обработать раны, — расценивая обстановку, проговорил Вадим.

— При мне осмотришь, — равнодушно бросил Руслан, выбрав кресло поближе к кровати и вальяжно присел на него.

— На ней нет насильственных признаков сексуального контакта, — красноречиво посмотрев на мучителя, сказал Док, и только сейчас я поняла, почему он так злился.

Конечно же, и как я сразу не догадалась? Все же элементарно. Он боялся, что кто-то испортил его любимую игрушку. Какая жалость.

— А ненасильственных? — сузив взгляд, спросил Руслан и кивнул в мою сторону, с явным намеком, что не собирается уходить.

— Можно подумать, было бы чего стесняться. Вы же оба видели меня голой, — иронично проговорила я, приподнявшись сквозь острую боль, и стащила с себя майку, крепко стиснув зубы.

— Действительно, приступай, Док, — в тон мне ответил мастер, а мне рьяно захотелось показать ему «фак», но я сдержала этот юношеский порыв.