Казнить нельзя помиловать

И снова позволю себе вольное обобщение: по моему опыту, люди с пограничным расстройством личности никого не хотят обидеть, просто не могут сдержать эмоций, особенно в момент кризиса или конфронтации. Они вспыльчивы и склонны к импульсивности, агрессии и излишествам. В отличие от своих товарищей по несчастью, страдающих антисоциальным расстройством личности, они потом часто сожалеют о своих поступках, но сдержаться не могут. По результатам обследования в нашем отделении было решено, что у Реджи есть «черты» этого расстройства, но за грань полноценного диагноза он не переступил.

Менее распространено параноидное расстройство личности – хотя и оно, безусловно, заслуживает особого места в зале славы судебной психиатрии. Как ясно из названия, при таком расстройстве человек становится крайне подозрительным. Он не доверяет чужим мотивам и считает, что все хотят ему навредить. Кроме того, к числу характерных признаков этого расстройства относится нежелание ни с кем откровенничать, склонность таить обиду и видеть нападки и оскорбления в самых невинных замечаниях и событиях.

При этом расстройстве у человека легко пробуждаются гнев и враждебность к окружающим. Случаи из моего профессионального опыта оставляют у меня впечатление, что если человека с параноидным расстройством личности не трогать, он не будет нарушать закон, а вот если им покажется, что их оскорбляют или обходятся с ними несправедливо, они не станут этого терпеть и отомстят, причем нередко жестоко. Такие черты у Реджи тоже имелись.

Когда я внимательно изучил происхождение и биографию Реджи, мои представления о нем и о грани между злодеем и безумцем несколько размылись. В работе с правонарушителями в специализированной психиатрической клинике есть один аспект, который меня в свое время и привлек: мы знаем своих пациентов очень близко и глубоко. Они находятся у нас в отделении годами, и за это время мы досконально исследуем их семейные отношения, прошлую жизнь, детство и исторические травмы, чтобы выявить эмоциональные и поведенческие триггеры и возникшие в результате пороки характера. Здесь бесценный вклад вносят психологи: они не только исполняют всю работу по добыче материала, но и пытаются изменить глубоко укорененные отрицательные установки, эмоции и представления. Психологи – специалисты по сведению татуировок с психики. Наш штатный психолог сумел постепенно вытащить из Реджи все трагические подробности его детства и юности. Невозможно даже представить себе, насколько жестока была к нему жизнь. Он жил то в приютах, то у матери, которая была к нему безразлична. В тех редких случаях, когда в жизни Реджи проявлялся отец, он жестоко обращался и с Реджи, и тремя его братьями и сестрами, и с его матерью. Он даже сломал руку годовалому Реджи, потому что тот все плакал и не желал умолкать. И каким бы отталкивающим ни казался мне сидевший передо мной его 46-летний татуированный вариант, какими бы отвратительными ни были его предыдущие преступления – похищение, пытки, сексуальные нападения, – к тому младенцу я не чувствовал ничего, кроме глубокого сочувствия, и мне было страшно за него. Он совершенно ничего не понимал, и ему было ужасно больно. Моя работа – понимать, почему люди иногда причиняют вред маленьким детям в контексте цветущего психоза, как у Ясмин. Но несмотря на все насилие, которого я насмотрелся за эти годы, и всех правонарушителей, которых я лечил, я не могу понять, как человек может сознательно причинить боль настолько невинному существу.

После некоторых обучающих занятий с эрготерапевтом стало очевидно, что у Реджи тяжелая дизлексия, он с трудом читает и пишет. По-видимому, школьные учителя этим не занимались. Да это было бы и непросто, когда параллельно уворачиваешься от летящих в тебя предметов. А вдруг дурное поведение Реджи было вызвано просто обидой на то, что его особые потребности в школе игнорировались? Вдруг его увлечение наркодилерством было по крайней мере отчасти вызвано тем, что у него был ограниченный выбор возможных профессий?