Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)

Подарками от "Странника" Фриновский не ограничился… Ещё до отъезда я "расколол" всех начальников отделов кадров на связи, взятки, нарушения, вредительские действия. А по приезду — сразу же включился в знакомую уже работу: "раскалывать" уже наркомов — к ним шли ниточки от начальников отделов кадров! Фриновский рассказал: когда Сталин прочитал его доклад с фамилиями "заговорщиков", а для нас — просто иудеев, поддерживающих друг друга для личного блага и блага "братьев и сестёр по вере и национальности" — схватился за голову! Но потом слегка отошёл — фамилии то сплошь еврейские! Что ни нарком — то еврей; что ни посол — так тоже еврей. А в редких исключениях у наркома — зам еврей! Подумал — потребовал доказательную базу. Фриновский привёз всё в этот же день с пояснением: можете сами проверить, убедиться — расспросив подозреваемых по имеющимся в докладе фактам. Сталин не стал расспрашивать — дал согласие на арест. И обрушилась кара небесная, вперемешку со страхом на народ израилев: аресты следовали один за другим! Наркомы, замы наркомов, начальники финотделов, главные бухгалтера… Начались допросы — следы потянулись аж в НЭП и гражданскую войну! И НКВД Фриновский начал чистить от иудеев: сначала главк, а после нацелился на периферию… Берия скрипел зубами от бессильной ярости, но приказ Хозяина был прости и понятен: не мешать и помогать! И куда деваться?!

Арестовали нового "хозяина" ГУЛАГА, комиссара 2 го ранга Плинера. Для начала — за правонарушения… А потом… Потом я нашим материала подкину — закачаешься! Не отвертится — не те люди в нашем следственном отделе! Правда не жадные: кое кого — с разрешения Фриновского, передавали в СПО — пусть свой хлеб с маслом отрабатывают в поте лица… После этого нас в отделах стали встречать по разному: кто с затаённой надеждой; кто с явным подобострастием, а кто со страхом или скрытой ненавистью! Последних мы брали на заметку… А тут, недавно — Фриновский отчебучил…

— Михаил… — начал он как то, когда мы остались после отчётов и раздачи заданий одни — меня давно терзает один вопрос… Не дождавшись вопроса: Какой?… — вздохнув, продолжил:

— Вот как так получается: ты что то наметишь и с этим и Берия соглашается и товарищ Сталин? И с надеждой посмотрел на меня: ну расскажи — не мучь начальство! Посмотрел молча в глаза "начальству"… Фриновский снова тяжело вздохнул…

— Да понимаю я… У вас свои тайны… Но неужели я не заслужил быть, хотя бы, во что то посвящённым? Я, помолчав, ответил:

— Во первых: меньше знаешь — крепче спишь… Во вторых: если чего то не знаешь — то и сказать не сможешь… Ну и в третьих: любопытной Варваре… Фриновский понятливо усмехнулся:

— На базаре нос оторвали… — закончил за меня и добавил — а мне могут и голову — верно? Я тоже усмехнулся в ответ:

— Говорят так: если не хочешь услышать глупого или грубого ответа — не задавай глупого вопроса… Фриновский понятливо кивнул и сказал:

— Ну и хватит об этом… Давай — что у нас на ближайшее будущее? Услышав что — изумлённо открыл рот, а потом с горечью произнёс:

— Да… Даже зная тебя, такого не ожидал! Старею, наверное…

Вернулся из "отпуска" Борисов… Довольный! Повинился, но с еле сдерживаемой радостью: у отца, в штабе, сцепился с дивизионным комиссаром, приехавшим в дивизию проверять батю… Терпел, терпел его хамство, а потом не выдержал, когда этот напыщенный индюк начал орать уже на него: Почему гражданские в штабе! Что за бардак! Да всё с матами и обычными словами для связки матерных слов. Может быть Колюня и стерпел бы — если бы комиссар не прошёлся по матери… Выражение то общепринятое и, как бы ни оскорбляющее мать, но тут Каля не выдержал! Рванул комиссара к себе, да заехал ему коленом между ног! А потом сунул ему под нос удостоверение — в развёрнутом виде! И комиссар сразу сник; залепетал извинения…

— Очень уж боятся наш отдел — даже в армии! — гордо закончил он. И что мне с этим фруктом делать? Я ведь строго-настрого приказал зря удостоверения не светить и не козырять ими где попало! Накажу, конечно, но как — пока ещё не знаю, тем более что Борисов, рассказав и сам осознал — задним числом, какую он совершил глупость… Ладно — подключил его к работе: он уже не работал на заводе, а официально числился в отделе — как и я. На пару как то веселее мотаться по городу, да в другие города… И допрос вести веселее: некоторые арестованные и не требуют моих умений: увидят Колюню, разминающего кулаки и сразу чистосердечно во всём признаются! Таких, конечно, не много — хотелось бы побольше… Но… — что есть, тому и рады…