Казус бессмертия

– Ну, насчет количества можно написать все, что угодно. Преувеличения всегда кому-то выгодны. Бывал я там в это время… Тогда я работал в одной венской банковской фирме. Не помню точно, как она называлась. По-моему – «Шницель и сыновья». Или нет… Короче – не важно. По делам этого банкирского дома я изъездил всю Европу, являясь доверенным лицом, развозившим различные бумаги: векселя, закладные и прочие документы. Бывал на Украине. Причем, не раз. И меня всегда поражала одна вещь. В любом небольшом городишке или селе каждый крестьянин, кланяясь, ломал передо мной шапку, хотя не знал, кто я такой. Единственно, в чем он не сомневался, исходя из моей внешности, это в том, что я – еврей. Не имело значения, еду ли я в бричке, или иду пешком. Зато стоило только оглянуться, как в глазах смотрящих мне вслед читалась самая лютая ненависть. И эта ненависть, как оказалось, имела под собой массу оснований.

Еврейских общин было много, и все они платили в казну налоги за данное иудеям право жить в польском королевстве. Взамен им не запрещалось заниматься любым видом коммерческой деятельности. Евреи были банкирами, торговцами, шинкарями и тому подобное. Но самое главное – они принимали участие в так называемой откупной деятельности. Какой-нибудь богатый член общины выкупал право собирать налоги с какого-либо города или местности. Потом перепродавал по частям (естественно, с выгодой для себя) своим родственникам, ну а те, в свою очередь, перепродавали это право другим членам общины, дробя еще сильнее. Вот и получалось, что в любой, даже самой мелкой административной единице Украины за сбором налогов стоял представитель богом избранного народа. И собирались налоги таким образом, чтобы перекрыть последствия большого количества перепродаж, ну и себя, конечно, не забыть. В итоге подданные короля налогов платили гораздо больше, чем полагалось. Плюс, практически, полная монополия на производство спиртных напитков, постепенно прибранная моими соплеменниками к своим рукам. Все бы ничего, но дело коснулось последней инстанции, то есть Бога. Католичество в тех местах существенно притесняло приверженцев византийской конфессии. А исповедовало православие большинство населения Украины.

Панам было все равно, что творится с быдлом (так они называли этих людей). Вот и получилось, что еврей-откупщик за недоимки закрывал церкви, и ключи от них хранил у себя, пока население не погасит долг. Бывали случаи, когда, пользуясь подкупом и лояльностью панских судов, евреи за долги отписывали православные храмы себе, и они становились их имуществом, которое использовалось, как доходное предприятие. То есть, если жители хотели провести службу, они сбрасывались деньгами и шли выкупать на несколько часов ключи у еврея.

Если у иудеев покупка личного места в синагоге считается обычным явлением, то у христиан совсем другие понятия об этом деле. Они так явно с Господом не торгуют. Вот и получилось, что у притесняемого коренного населения отобрали последнее утешение – храм божий. Возникает вопрос: какие чувства люди будут испытывать к тем, кто отбирает все – и материальное, и духовное? Вот и грохнуло! Основная причина бунта, правда, заключалась в других событиях, не имеющих к евреям никакого отношения, но – какая разница?

Агасфер замолчал и принялся свертывать самокрутку. Шенгеле налил в стаканы. Они выпили, и старик спросил:

– Тебе интересно то, о чем я рассказываю?

– Конечно, - ответил Шенгеле. – Мне всегда интересно слушать про то, как евреи получают по заслугам.

Агасфер покачал головой, закурил и продолжил свой рассказ:

– Во время осады Львова я находился в городе. Евреев, кстати, просто так не убивали. Тем более, если войском командовал сам Хмельницкий. Зачем кого-то убивать, если можно продать в рабство тем же татарам или туркам. А можно было потребовать выкуп. С мертвого еврея какая выгода? Никакой. Иудеи могли откупиться. Цена, правда, была огромной. Во Львове жили не одни евреи, но основную часть выкупа внесли именно они. Им пришлось сдавать даже женские украшения и обрядовые принадлежности из синагог для того, чтобы набралась нужная сумма. Зато все остались живы. А вот в Дубно… Ты, случаем, не бывал в Дубно?

– Да. Наша дивизия в сорок первом году после взятия Тернополя была переброшена в район Житомира, и мы проходили через этот убогий городок. Свинарник – свинарником. Но замок там хороший.

– Убогий, не убогий… А замок там действительно неплохой. Особенно для семнадцатого века. Отсидеться можно. Тем более, если враги – всякие голодранцы и легковооруженные казаки. Что паны и сделали. Сами заперлись в замке, а евреев не пустили. Община там была небольшой – несколько сотен человек. И меня туда нелегкая занесла как раз накануне.