Кедровый лохотрон

И во всём этом большом приозёрном городе с многочисленными прибрежными рыбацкими деревеньками, славном своими богатыми рыболовецкими традициями, известными даже в людских землях, не оказалось ни одной рыбацкой лодки. Даже самой завалящейся. Перед захватом Луганска людьми, все они вдруг оказались угнаны куда-то.

Людям подсунули кусок, мимо которого они не могли пройти, чтобы не задержаться — брошенный войсками и забитый хлебными запасами город, на уничтожение которого люди потратили выигранные ранее у ящеров драгоценные два дня. Которые оказались столь необходимы самим ящерам, чтобы стянуть в один этот узел свои войска.

Вечером второго дня ловушка захлопнулась.

Четвёртая запись. Ретирада.*

Не учли ящеры одной малости — наличия у людей лёгких, удобных для переноса плоскодонок, и готовности к подобному развороту событий. И слишком тёплой для этого времени года была нынешняя осень. Не было на озере до сих пор того тонкого, коварного льда, который человека не держит и не даёт ему возможности плавать на чём-либо по озеру.

Оставаться в городе ещё хотя бы на пол суток было смерти подобно. И погрузив ночью на захваченные с собой фанерные лодьи немногих лошадей из упряжки броневиков и конеходки, всё что могли с собой захватить, войско барона де Вехтор двинулось сквозь стылые воды бескрайнего Плещеева озера на север, забив перед тем всех лошадей амазонок.

— "Четвёртая запись. Пятое декабря семь тысяч пятьсот девятнадцатого года. Вечер. По левому берегу не прорваться, как впрочем, и по правому. С запада подошли регулярные войска ящеров, не менее трёх тысяч клановых дружинников. Поэтому, не имея возможности вырваться на равнину или взять лошадей с собой, сами своими руками забили всех строевых лошадей. Амазонки плакали. Тяжёлое зрелище.

Погрузившись на свои плоскодонки, двинулись через озеро на север, в сторону вытекающей там из озера большой реки и заросшей камышом низины, где нас фактически невозможно найти. Найти — невозможно, а вот сжечь — легко. Да ладно, разберёмся. Хоть одну ночь, да время выиграем".

Ночной переход через озеро с перехлёстывающими через низкие борта перегруженных лодок стылыми, холодными водами озера, запомнился Сидору на всю жизнь. А потом целый день судорожных бестолковых метаний по заросшим камышом узким мелководным протокам, что представляла собой вытекающая из Плещеева озера река Нерль. И мифическое озеро Сом с высокими лесистыми островами, где первоначально планировали сделать временную стоянку, которое они так и не нашли, проскочив где-то в камышах. И судорожное бегство от огня на второй день, когда ящеры, поняв что потеряли людей и, не утруждая себя их поиском, запалили камыши.

И тысячи и тысячи сгорающих заживо животных: кабаны, бобры, выдры и прочая живность, нашедшая на зиму приют в камышах этой низины. Ничто не остановило ящеров, взбешённых, что у них из-под носа выскользнули беглецы. И задержись они хоть на миг, остановись хоть раз на одну ночёвку или дневную стоянку, будь хоть раз ветер в их сторону, так бы они все там и остались в пламени горящих камышей болотистых плавней реки Нерли и Сомова озера.

Как они выбирались на высокий берег сквозь топкое мелководье с перегруженными плоскодонками, которые приходилось, чуть ли не на собственных плечах вытаскивать из камышей, как судорожно быстро ставили взятые с собой лодки на колёса, как ставили паруса и приспосабливались к передвижению по земле на столь странных, непривычных конструкциях — отдельная песня.

Об этом, и вспоминать то не хотелось. Настолько всё было судорожно, торопливо и бестолково. Времени на раскачку не было, опыта подобного не было. Людей было больше, чем первоначально планировалось. Много раненых, требующих внимания. И едва только последний парус занял положенное ему место на последней установленной мачте, весь отряд немедленно двинулся в путь. С юга и севера уже подходили дружины ящеров, идущие навстречу друг другу вдоль высокого берега реки. И встречаться с жаждущими мести подгорными людоедами желания ни малейшего не было.

Вот где плоскодонки каретного мастера показали себя в высшей степени прекрасным изобретением. Лёгкие, вёрткие, при малейшей ошибке опрокидываемые неудачным манёвром набок, тем не менее, они спасли всех.

Клещи захлопнулись у них за спиной. И пока ящеры в плавнях разбирались, куда делся отряд барона, тот опять показал высшую прыть.

"Пешему не догнать конного. А уж того, кто не хочет, чтобы его догнали, тем более. А уж лодью под парусом, даже не на воде, а по суше — нечего и думать" — мудрость, въевшаяся с того дня в подкорку каждого, кто был там тогда. И то, что сам Сидор запомнил на всю жизнь.

Не останавливаясь и не отвлекаясь на многочисленные попадавшиеся им по дороге беззащитные деревеньки ящеров, погромыхивая на колдобинах расшатанными вдрыск корпусами плоскодонок, за неделю преодолев триста вёрст безлесной, полностью распаханной равнины и сбив по пути несколько жидких заслонов пограничников, вечером седьмого дня отряд барона де Вехтора был на правом берегу Чёрной речки.