Keep out

«Я знаю этих ребят. Верю, что мозг способен на чудеса. Мне никак не сказать им об этом. Потому что по телефону им не позвонишь и письмо не напишешь. А так хотелось предупредить, чтобы не сожалеть о том, что случится», – шепчет какой-то мужской голос.

Марти бежит. Мчится. Взвивается. Безумно хочет вырваться из этой болтовни, от этой беседы кого-то с кем-то, совершенно бессмысленной, пугающей, громкой, проникающей в память, в далекое детство и куда-то еще, в бескрайние просторы чьих-то сознаний. Были ли эти слова, которые сейчас доносятся в лесу, когда-либо озвучены в реальности, неизвестно. Может быть, эти яркие точки, вспышки, выраженные короткими фразами, звучали от его родителей; может быть, они произносились в детском саду воспитателями; в начальной школе – учителями; на улице – случайными прохожими. Мы не можем знать точно. Но, каким бы ни было их действительное происхождение, они казались такими знакомыми, такими близкими и такими реальными. Прошлое приходило в гости к будущему, а будущее встречалось с прошлым: эры перемешались, но чувствовали себя нормально.

Несколько громких револьверных выстрелов вдалеке.

«Со мною покончено, машина мне не нужна. А так как я один в этом чертовом мире, то совершу этим хотя бы один нормальный поступок. Я дарю ее лагерю», – говорит раздраженный молодой человек.

Мартину кажется, что это Джейк Вэйн – тот, который должен был икать, когда о нем вспомнили. «Почему же он снится мне?» – думает парень.

Крики.

«Меня измучили за красивые глаза», – мучительно произносит потенциальный Джейк Вэйн, всхлипывая. Что за ужасная история произошла с ним?

Марти оглядывается. Что-то черненькое мечется в стороне. Сердце выскакивает из груди. От страха, от слабости. Губы монотонно повторяют слова: «Придет время, и я тебя увижу». Крутятся, вертятся тонкие юные желанья. Момент встречи, букет цветов, поцелуй. Она, Келли Сэд – знаменитая актриса, а он, Мартин Хилл – обычный парень с деревни для молодежи. Какое у них будущее? Нет у них будущего! Это огорчает и возбуждает. Режет без ножа.

Где-то там недостижимый образ заливается смехом.

«Мартин, Мартин, смотри, какая красота! – пищит звонкий голосок Розалиты, старой верной подруги. – Неужели Санта решил одарить нас цветными снежинками летом? А? Классно! Спасибо тебе, милый Санта! Я знала, что ты есть!»

Впереди деревья расступаются, и дорога обрывается в основании ржавых железных ворот с табличкой «Держись подальше».

За страшными воротами видна возвышающаяся чернь красок. Ржавые качели, сгнившие деревянные дома. Футбольные ворота, покрытые толстым слоем ржавчины. Крытая беседка вот-вот рухнет. Протоптанная дорожка исчезает во мраке. Добро пожаловать. Вспышка! Серый зайчик, отражение лунного света, отскочил от окна. Разруха кажется постановочной. Вдалеке кричит детский голос.

«Сэмми, Сэмми, вернись, пожалуйста! Вернись!»

Мартин ощущает чье-то прикосновение. Оборачивается, а там – белый волк (или собака?). Минуту смотрят друг другу в глаза. Потом волк человеческим голосом умоляет: «Я не хотел! Я испугался. Он страшный! Не вини меня! Мой инстинкт самосохранения сильнее вашего. Будь ты паинькой, беги вместе со мною. Айда! Идем! Держись подальше! Давай же!»

Мартин верит существу (волку или собаке). Не успевает оглянуться, как оказывается возле оврага, какого-то оврага, ничем не примечательного, где какой-то молодой человек (опять Джейк Вэйн?) неустанно смотрит на часы и оглядывается по сторонам, выкрикивая что-то обидное.

Волк (или собака), находившийся всё это время рядышком, оскаливает зубы, будто улыбается, а потом орет во всю глотку «Проснись!»

В глаза ударяет ярчайшая вспышка, и Марти просыпается.

Глава 3. И мысль стала словом

Солнце зевает. Свежее июльское утро на дворе.

В помещениях краски жизни только лишь прорисовываются. Листочки за окнами играются тенями; птички щебечут.

В женской комнате хорошо.

Розалита хлопает глазами. Никого. «Проспала», – произносит она лениво. Не спеша приподнимается с кровати. Тихо хихикает. «Ну и ладно», – добавляет вслух. Голова побаливает. Ей что-то снилось ночью, но она не помнит что. Со вчерашнего вечера будто вечность прошла. Ничего не охота, и всё бесит – первые мысли дня нового. И не только дня! Это национальная идея какая-то!

Серая пижама с желтым улыбающимся человечком кажется ей нелепой, раздражает. Странный рисунок выбрали на швейной фабрике. В особенности для нашей дико брезгливой кошки – Роззи, которая не просто уверена в том, что от стиля одежды зависит настрой человека к жизни на данный момент, а доводит это в себе до клятвенного канона на всю оставшуюся жизнь. Значит, дерзай, читатель! Если увидишь когда-нибудь Роззи в черной кофте с капюшоном – не трогай ее сегодня, не пытайся сдвинуть ее железобетонные устои дня, а если увидишь в длинном цветочном платье – подари ей цветок. Она любит. «Розалита-Роззи-Роза». Улавливаешь? И не спорь с ее вкусами – не переспоришь. Фиона Хьюз (мать Роззи) решилась на эту авантюру. И вот, Третья мировая война продолжается ни один год напролет.