Keep out 2

Испытав первое нервное потрясение, он начал стыдиться себя. Он испугался, как на него посмотрят другие люди. Безусловно, люди вежливые, интеллигентные, добрые. Вдруг столько обиды, непонимания, злобы вскипели в его душе! Казалось, что он с разбега прыгнул в воду и почти достал до дна, почувствовал, так сказать, близость дна. И как он будет смотреть в глаза другим людям после этого?

Но стоп. Ведь были причины. Он несколько десятков лет мечтал встретиться с одною женщиной, а встретившись понял, что она его не ждала, что у нее есть другой.

Джонатан, ты чего? Зачем ты так сильно переживаешь? Откуда, черт возьми, столько мнительности в одной голове? Успокойся, пожалуйста. Успокойся.

Так значит сны и боль ничего не значили?

Значит, миссия не имела значения?

Всё шутка?

Джонатан страшно боялся, что кто-то увидит эту некрасивую боль его души, эту боль, умноженную на бесконечность, эту страсть, пожирающую саму себя. Что люди будут с отвращением, с омерзением отворачиваться от него, как от преступника, человека, от которого дурно пахнет во всех смыслах слова, с вечно грустным лицом. Он будет лишним в этом раю. Он всё испортит.

* * *

Но какая-то чудесная сила (у нас здесь чудес хватало) решила материализовать великий завет «Успокойся». Душу Джонатана начали лечить. Лечили, вероятно, те, кто до этого ее уничтожал и мучал. Улетали дурные мысли прочь. Всё это было неправдой, домыслами. Всё это было ложной колеей. Кто-то спас Джонатана. Нужно иметь мудрость, чтобы понимать, что происходит.

Молодой человек смог взять себя в руки.

Был закат. Он шел по тропинке. Темнело. Солнце почти спряталось. Джонатан переключил внимание на засыпающую природу.

Удивительно, ведь полчаса назад ситуация была почти критической. Он проходил мимо холмов, то погружаясь в темноту сумерек, то вновь выныривая в поток встречных солнечных лучей.

Оставалось всего несколько сотен метров до местечка у Санкрайского озера, где были отдыхающие. Издали были видны свет костра и свет электрический. Уже были слышны голоса людей. Виднелось и озеро.

Начали наворачиваться слезы. Впрочем, их не надо было стыдиться. «Хорошо, – подумал Джонатан, – надо незаметно пройти через это, проплакаться, и как бы груз снимется вместе с этой водой. Ну вот и всё».

На месте. Пляж. Люди. Праздничная атмосфера. Почти карнавал. Приятно пахло чем-то вкусным. О, какая дружелюбная собака! Так ведь это Сэмми!

«Жизнь всё-таки прекрасна», – подумал Джонатан. И то ли это было умозаключение человека, вмиг ставшего сильным, то ли попытка самоуспокоения, то ли… Стоп! Нет никакого дальнейшего желания копаться в причинах. Давайте лучше отправимся на этот карнавал.

Глава 8. В которой Джонатан стремится расставить точки

Вечернее небо было безоблачным. Сосны шептались, радуясь теплу. Как и предполагалось, жарили сосиски, делали салаты, играли с мячом. Озеро блистало. Кто-то купался.

На побережье отдыхала большая группа людей. Ребята, которых Джонатан встретил первыми, показались знакомыми. Они были не из лагеря 1957 года. А откуда? Чьи-то дети? Но он размышлял недолго. Вспомнил, но пока не оформлял мысль словами. По пляжу важно вышагивали, будто делая какие-то условные замеры, «Лучшие скауты 1984 года». Их одежда была специально сшита, красовались логотип, название, характерные изображения. Как будто это была профессиональная и успешная футбольная команда. Они смеялись, активно разговаривали, играли в какую-то игру. Ходили друг за другом кругами. На песке лежал магнитофон, играла знаменитая песня Сьюзан Веги.

– Джонатан, привет! – отозвалась Аманда, старшая из команды скаутов (Они точно забыли о старом инциденте.)

– Привет, – ответил Джонатан и скромно улыбнулся. Он сказал: «Это место, где сбываются мечты?»

– Наша сбылась. Целенаправленное движение, – ответила Аманда, искренне улыбаясь.

– Тоже коллекция мечтаний, – прокомментировал Джонни.

– О прошлом не волнуйся, – добавила Аманда. – Мы всё понимаем.

Но он не всё и всех замечал. Последствия небольшого нервного срыва. Общая атмосфера веселая, было много людей, слышался смех. Ничего необычного. Джонатан и не думал сразу о великих свойствах всего, он просто гулял, внезапно успокоенный и в меру любопытный. Брал еду со стола, здоровался со всеми.

Джонатан перестал ощущать дискомфорт. Такое чувство, что он знал всех и все знали его. Он был дома.

Роланду Коллинзу было, наверно, больше ста лет, но чувствовал он себя прекрасно, хотя и выглядел точно также, как в момент перемещения. Если бы не явно застывшая внешность, мы бы сказали, что он стал моложе себя тогдашнего. К тому же был, безусловно, счастлив с Дороти Нолан – матерью Алекса Нолана – мальчика, которого мы знаем.

Какая-то компания молодых людей с рёвом и гоготом мчалась наперегонки по воде. Устраивались маленькие соревнования в плавании.