Keeping 13 (ЛП)

— Но, Джон, он не справится с лестницей сам…

— Эдель, оставь мальчика в покое.

Черепашьим шагом я добрался по коридору до лестницы, не обращая внимания на своих родителей, которые спорили между собой. Мое дыхание было затруднено из-за огромного напряжения, которое потребовалось, чтобы заставить мое тело подчиниться и двигаться.

Когда я наконец добрался до верха лестницы, бросив костыли на трех ступеньках выше, я почувствовал слабость. Копаясь глубоко в накопителе воли внутри себя, я собрал волю в кулак и двинулся дальше. Только когда я оказался в своей спальне и закрыл за собой дверь, я выпустил это наружу.

Шатаясь, я подошел к своей кровати, опустился на край и уронил голову на руки. Сьюки, мой лабрадор, поднялась со своего насеста в ногах моей кровати и бросилась ко мне, сокращая расстояние между нами, явно взволнованная тем, что снова видит меня.

— Как там моя малышка, а? Мама оставила тебя здесь? Хорошая девочка. — Измученный до костей, я почесал ей уши и шею, в то время как мое внимание переключилось на газету, лежащую раскрытой на моем ночном столике. Склонившись над своей собакой, я схватил газету и перевернул ее на страницу, на которой она была открыта.

В ту минуту, когда мой взгляд упал на улыбающееся лицо Шэннон, прижавшейся ко мне, я почувствовал себя так, словно меня ударили кулаком в грудь.

— Я облажался, Сьюки. — Обняв свою собаку, я уткнулся лицом ей в шею. Издав болезненный рык, я сморгнул подступившие слезы, пока мой разум лихорадочно перебирал все плохие воспоминания о Шэннон, которые у меня были, пока я не почувствовал, что вот-вот взорвусь. — Я так сильно облажался, девочка, — признался я, зажмурив глаза, когда резкий всхлип вырвался из моей груди. — Господи.

В дверь моей спальни тихо постучали. — Джонни, я могу войти?

— Нет, — выпалил я, напрягшись. Я был удивлен, что моя мать впервые в жизни действительно спросила моего разрешения. — Просто… просто оставь меня в покое, ма. Пожалуйста.

Последовала долгая пауза, а затем звук удаляющихся шагов заполнил тишину, становясь все тише и тише, прежде чем закружиться вокруг, становясь все громче. Дверь моей спальни распахнулась, и вошла мама. — Прости, любимый, но я не могу этого сделать.

И они назвали меня бульдозером.

— Я знаю, ты злишься на меня, — сказала она, сокращая пространство и садясь рядом со мной. — И ты имеешь полное право так себя чувствовать. Я тоже злюсь на себя. — Протянув руку, мама потрепала Сьюки за ушами, прежде чем отодвинуть ее в сторону и придвинуться ближе ко мне. — Но ты прошел через ад за последние несколько дней. — Положив руку мне на плечо, она добавила: — Мне нужно, чтобы ты знал, что я здесь. Мне нужно быть здесь ради тебя.

— Я знаю, что ты здесь, ма, — пробормотала я, сосредоточив взгляд на двери моей ванной комнаты. — Никогда не думал, что это не так.

— Я поговорила с папой о том, что случилось с Шэннон, — мягко добавила она, сжимая мое плечо. — Я знаю, ты, должно быть, сейчас в замешательстве.

Я тяжело вздохнул. — Это один из способов выразить это.

— Это нормально чувствовать себя неуравновешенным из-за этого.

— Я больше не знаю, что я чувствую, — пробормотала я, пощипывая переносицу. — Все просто… зашкаливает. — Опустив голову, я сделал несколько успокаивающих вдохов, задаваясь вопросом, как, черт возьми, моя жизнь пошла по этому гребаному пути. — Я чувствую, что тону в их боли, ма, — хрипло признался. Мне кажется, что я тону в ней.

— Ты умный мальчик, Джонни, но ты эмоционально не готов справиться с тем, чему подвергся сегодня вечером, и это нормально.

— Во всем этом нет ничего хорошего, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Взрослый мужчина избивает свою дочь до полусмерти, годы терроризирует ее, кладет на больничную койку и просто ускользает, чтобы спрятаться? — Я в отчаянии всплеснул руками. — Как ты думаешь, Шэннон эмоционально подготовлена, чтобы справиться с этим? Потому что я, честно говоря, не понимаю, как. — Я откинул голову назад, расстроенный больше, чем мог справиться. — Я не понимаю, ма, — прошипел я, чувствуя, как во мне снова поднимается гнев. — Я не понимаю, как мужчина мог так поступить со своим ребенком.. — Я сжал челюсти и вдохнул через нос, больше всего на свете сейчас мне нужно было сохранять хладнокровие. — Как кто-то мог так поступить с ней.

— Иногда люди совершают ужасные и необъяснимые поступки, любимый, — тихо ответила мама. — Нет разумного способа понять безумие, любимый, так что не своди себя с ума, пытаясь это сделать.

— Но я просто…

— Она тебе небезразлична? — Мягко вмешалась мама. — Мы знаем, Джонни, милый.

— Месяцы, ма, — выдавил я, чувствуя беспокойство. — Я знаю Шэннон месяцы, и зная, что каждый день из этих месяцев она возвращалась домой из школы к этому.. — Я покачал головой и сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, прежде чем продолжить, — Я подвел ее. Я просто еще один в длинном списке людей, которые ее подвели.

— Ты не подвел ее, Джонни. Ты не знал.