Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

И пока он работал пилой и молотком, Сусанин в ожидании спасенья и от безделья решил побаловать близсидящих старух атеистической проповедью. "Зачем упускать время? -- подумал Адам. -- Пусть движения мои скованы, но язык-то, который для того мне и дан, чтобы выражать мысли, остался, на свободе. А язык -- это могучее оружие. Хотя, положа руку на сердце, я больше полагаюсь на зубы".

Проповедь, окрашенная любым тоном безбожия, пришлась бы кстати, поскольку в Сворске за последний месяц резко реставрировалась численность православных из массы бросивших лоно атеизма. Произошло это по вине все того же ван дер Югина. Ведь когда И кинул свою рукодельную связку в химзавод, взрывной волной раскачало колокол сворской церкви, и старухи, выскочив посреди ночи из-под одеял, понеслись на звон каяться перед вторым пришествием...

-- Эй, бабки! -- закричал Адам. -- В церковь ходите?

-- А и ходим. Тебе-то что, висельник?

-- Не можете, значит, без пастыря... Стадо вы! Бросьте детей и шелуху от семечек! Идите сюда! Сейчас я прочитаю вам древесную проповедь...

Но в этот момент зазвонил долгожданный для ворон колокольчик мусорной машины. Старухи, подавшиеся было к дереву, на котором висел Сусанин, убежали в дом.

-- Антонина, чумовоз едет! -- закричал Сусанин. -- Беги за ведром.

-- Твоя очередь помойку выносить.

-- Ты же видишь, что я не могу!

-- И я не могу. Я расстроена твоим разговором с Марией Хуановной. Из-за тебя мама всыплет мне. Вот пусть и тебе попадет...

Помоечную машину, притормозившую у подъезда, накрыла туча ворон, словно брошенной шапкой, и облепила толпа жильцов, как кумира. Захлопали черные крылья, зашлись в аплодисменте руки, застонало железное чрево от мусорного напора. Ворон размером с тумбочку вырвал у Столика пластиковое ведро и утащил на крышу бойлерной, как сына капитана Гранта. Перекрывай карканье, старушечий визг и матерные всхлипы подростков, орал с дерева Сусанин:

-- Пусть! Зарастем в грязи по уши! Будешь жить на помойке, Антонина! Ты мне -- не дочь!

-- А ты мне -- не отец!-- надрывалась ответным воплем Антонина. -- Я вообще от вас скоро уйду в подворотню!

Адам опустил голову на грудь и загрустил. Но когда машина отъехала, он опять оживился и стал скликать старух и соседей:

-- Эй, вы, скинувшие помоечный балласт! Идите ко мне! Я промою ваши мозги стиральным порошком своих фантазий! Я превращу вашу жизнь в мечту! В сказку, которую вы сами для себя придумаете, если сможете! Слушайте притчу, фаршированную картошкой:

Некто вскопал по весне огород, засеял и сел на завалинку ждать урожая. И пришел к Некту сосед и сказал: "Не получишь плодов от земли твоей, ибо семя твое гнилое. Вот, бери мое". И взял по осени сосед сам-пятьдесят, а Некто -- сам-сто, ибо удобрил чужой всход своим гнилым семенем. Так и вы, люди, должны посеять в своих заплесневевших душах семена моих фантазий.

Слушайте дальше:

Новый Завет устарел: души людей очерствели и прогоркли. Хлеб Христов покрылся плесенью, вино стало уксусом...

-- Это чем же он устарел, богохульник? -- спросила Сусанина бабка.

-- Ну вот, -- расстроился Адам, -- мне уже расхотелось беседовать языком пророка. Придется разжевывать все, как лектору в сельском клубе.

Представьте райконтору с двумя начальниками -- Разгуляевым и Влюбчивым. Для первого полунищие сослуживцы ежемесячно скидываются, дабы Разгуляев мог оплатить свои долги. Другой же начальник обещает погасить из директорского фонда грехи подчиненных и долги Разгуляева (если тот даст слово, что исправится) и даже издалека показывает пачки денег, которые он приготовил для расплаты. Влюбчивый олицетворяет собой религию, Разгуляев -государство, а вы олицетворяете сослуживцев-подчиненных... Правда, изредка (обычно в день зарплаты) вы бунтуете. Тогда на пенсию уводят Разгуляева и приводят молодого Прокутчикова, тогда на заслуженный отдых уходит утомившийся от обещаний Влюбчивый и приходит полный сил Посулькин, тогда вы ликуете, не думая о скорых разочарованиях. И так -- испокон веков, пока не появился я с книгой новых рецептов под мышкой. Я не собираюсь обмениваться бесполезными начальниками, но всех осчастливлю. Поэтому вы, стоящие подо мной с пустыми ведрами, и вы, прячущиеся за шторами, внимайте ушами и носом, глазами и сердцем: я дам вам Новейший Завет!..

Ван дер Югин, наконец, сделал лестницу и застучал по дереву долотом...

-- Какие вы отсюда мелкие! Соплей всех перешибешь! -- сказал ван дер Югин.

-- Войдет ли слово мое в такую мелюзгу? -- спросил Сусанин, дергая ногой.

-- Дурдом по тебе плачет, черняк ты этакий! -- закричала Сусанину бабка. -- Это ж надо, товарки! Умней Бога себя возомнил!

-- Поквакал -- и в тину! -- сказал из-за спины бабки внук. -- Погавкал -- и в будку! Покрякал -- и в воду! Похрюкал и -- и в свинарник! Помычал... -- И получил от кого-то затрещину.

-- Пусть говорит! -- сказали из толпы. -- Не один хрен -- телевизор смотреть или Адам Петровича слушать.

-- Я начинаю проповедь.

-- Валяй!

-- Почему вы должны фантазировать? -- спросил Сусанин.

-- Не знаем, -- ответили из толпы, -- тебе видней. Ты же пророк.