Кейд

– Бауманн, нам необходимо передать эти снимки американскому консулу! Это «взрывчатка»! Надо выехать сейчас же... мы должны как можно скорее попасть в Женеву!

– Что значит «взрывчатка»? – заорал Бауманн. – Ты, идиот, ты что, не соображаешь, что я не знаю ничего. Что там случилось? Что ты видел?!

Кейд моргнул, потом понял правоту Бауманна.

– Извини. Но дело серьезное, очень, очень серьезное. Там была встреча между генералом Эрихом Харденбургом и Борисом Дусловским. Они сидели на террасе, рассматривали карты и документы, и я заснял их.

Бауманн глядел на Кейда, как на психа.

– Дусловский?! Ты с ума сошел! Дусловский покончил с собой десять лет назад! Что ты тут несешь?

– Не ори. Я тоже сначала глазам не поверил. Но это был он, никаких сомнений. Он жив. А как ты думаешь, на кой черт им такая охрана? Это все люди Харденбурга.

– Дусловский? – Бауманн не сводил глаз с Кейда. – Ты пьян! Он мертв! О чем ты говоришь?

– Он жив! – Кейд ударил кулаком по столу. – И он там с Харденбургом. Я могу доказать это – я сделал снимки.

– Если это правда... – Бауманн посмотрел еще раз на Кейда и по выражению бледного лица последнего понял, что это действительно правда. – Давай пленки! Я отошлю их Шэ Бэ самолетом прямо сейчас.

Кейд покачал головой.

– Ты этого не сделаешь. Он их не получит. Эти снимки слишком важны, чтобы отдавать их Брэддоку. Они отправятся прямиком консулу Соединенных Штатов, в Женеву!

Лицо Бауманна посуровело.

– У тебя контракт с Шэ Бэ. Любые снимки, которые ты делаешь, – его собственность. Дай мне пленки!

– Пленки получит только консул, и никто другой.

Лицо Бауманна потемнело от ярости.

– Вот что значит работать с алкашом! – взорвался он. После чего повернулся к Шерману. – Ты тоже с ним заодно. Бен?

– Конечно, нет, – заверил Шерман. – Фотографии нужно отправить Шэ Бэ! Это уже его дело, что он с ними сделает.

– Вот именно, – сказал Бауманн и протянул руку в сторону Кейда. – Отдай пленки, Кейд. Нас трое, ты один, если нужно, мы тебя силой заставим!

– Да?

Кейд попятился. Он проклинал свою трусость. Он жалел, что пил. Он боялся Бауманна, но что-то в самых глубинах его души было гораздо сильнее страха. Кейд твердо решил не отдавать пленки швейцарцу.

Он схватил со стола тяжелую стеклянную пепельницу – отчаянный жест слабого.

– Только попробуйте что-то сделать, и я выбью стекла отеля этой штукой! – закричал он.

Бауманн посмотрел на него презрительно.

– Ну зачем же стекла бить? Мы тут все свои люди... – сказал он. – Ну же, Кейд, не дури, ты не настолько пьян. Давай сюда пленки!

Шерман и Грау тоже двинулись было в сторону Кейда, но замерли, услышав громкий стук в дверь.

Бауманн с внезапной тревогой в глазах спросил:

– Кто там?

– Откройте, полиция!

Сильно побледнев, Бауманн повернулся к Кейду.

– Отдай пленки, ты, пьяный кретин!

Кейд только молча пятился. Дверь, ведущая в его спальню, отворилась и оттуда вышел высокий широкоплечий мужчина в серой форме швейцарской полиции.

– Всем оставаться на местах! – пролаял он, держа руку на рукоятке револьвера.

Вслед за ним в комнату вошел невысокий коренастый человек в черном дождевике и шляпе с обвисшими полями. Он прошел через комнату к входной двери и, повернув ключ, открыл ее. В комнату вошли еще двое, и Кейд узнал в них людей Харденбурга. У них были каменные лица, и руки они держали в карманах дождевиков.

Бауманн подошел к швейцарскому полицейскому.

– Что это значит? Что вам здесь надо?

– Предъявите, пожалуйста, паспорта, – ответил полицейский. – Вы не зарегистрировались в отеле... это нарушение...

Бауманн облегченно вздохнул.

– А-а. Прошу прощения. Куча дел. Мы просто забыли. Вот мой паспорт, мои друзья сейчас предъявят свои.

Но Кейда этот спектакль не обманул. Если бы появился только полицейский, он бы поверил. Но в комнате были еще и люди Харденбурга, значит, через пару минут всех их арестуют и обыщут.

Шерман и Грау извлекли свои паспорта и вручили полицейскому.

– Мой в спальне, – небрежно сказал Кейд, – сейчас принесу.

И он не спеша направился к спальне, чувствуя на затылке чужие взгляды. Походка его была деревянной, сердце колотилось.

– Эй! Стойте! – рявкнул полицейский.

Съежившись от страха, Кейд бросился в спальню, захлопнул за собой дверь и успел повернуть ключ в замке за долю секунды до того, как полицейский, бросившийся вдогонку, в нее врезался. Дверь сотряслась от ударов, но выдержала. Кейд одним прыжком пересек комнату, распахнул дверь, ведущую в коридор, поколебался, затем прижался к стене, а саму дверь притянул к себе поближе. Из этого укрытия он услышал, как распахнулась дверь гостиной.

– Он убегает! Быстро! – кричал мужской голос.

Затем он услышал топот ног по коридору. Двое бежали к лифту. Кейд оставался в своем убежище, слушая стук собственного сердца.

Из гостиной донесся голос полицейского:

– Вы арестованы.

Он слышал возбужденный протест Бауманна, шум, какую-то возню, проклятье Шермана.

Потом снова голос Бауманна:

– Ну ладно... ладно...

– Мы идем... прекратите!