Кэйе и Семнех-ке-рэ

Нам доподлинно известно, что у «распорядителя ваятелей жены царевой великой Тэйе», т. е. вдовствующей царицы-матери, по имени Йвтй работал ряд подчиненных ему ваятелей. На изображении его мастерской в гробнице управляющего хозяйством — «распорядителя дома» — царицы Тэйе представлено по меньшей мере шесть мастеров, надписанных каждый, в отличие от начальника, одним только словом «ваятель» (ЕА III: XVIII; изображение сохранилось не полностью, так что на нем могло быть показано еще несколько «ваятелей»). Да и сами развалины, в которых были открыты изваяния, позволяют исследователям полагать, что в тамошней мастерской было занято и обитало несколько мастеров. Начальником был, очевидно, хозяин дома, в домике поменьше проживал, как думают, его помощник, в однообразных скромных жилищах ютились рядовые работники. А что, если Тхут-мосе был не руководителем мастерской, но одним из подчиненных ваятелей? Конечно, он лицо заметное: его за что-то жаловал фараон, и он был начальником каких-то работ, тем не менее он не «распорядитель», не «начальник» ваятелей, а просто «ваятель». Можно ли поручиться, что именно Тхут-мосе, а не двум его товарищам по работе принадлежат прославленные изваяния?

Затем, полвека раскопок показали, что в солнцепоклоннической столице находилось в употреблении значительное число предметов, изготовленных в предшествующие царствования (см. TEA, CA I-III). Поэтому костяному обломку с именем Тхут-мосе не обязательно быть времени Амен-хотпа IV. Но если обломок подлинно этого времени, что, конечно, самое вероятное, то он был надписан никак не позже средних лет царствования. На нем Тхут-мосе «жалуемый бога доброго», а слово «бог» исчезло в Ax-йот из надписей вскоре после переделки солнечных колец из ранних в поздние (см. § 114). Да и сам Тхут-мосе в более поздние годы звался б, несомненно, не «Тхут-мосе» («Тховт рожден»), а «Ра-мосе» («Рэ рожден»), т. е. заменил бы в составе своего имени ссылку на древнего бога луны и письменности ссылкой на царское солнце (о переделке имен частными лицами см. во II части моего исследования «Переворот Амен-хотпа IV», подготовленной к печати). С окончательным отвержением солнцепоклонническим двором старого многобожия переделка имен в честь солнца — Рэ — стала самым обычным явлением, и нельзя себе представить, чтобы в самом местопребывании фараона придворный ваятель продолжал именоваться в честь отверженного Тховта. Мастерская же, откопанная Л. Борхардтом, существовала до последних дней солнцепоклоннической столицы.

Но кто бы ни были создатели изумительных изображений Нефр-эт, житейски достоверного и преображенно-прекрасного, их творениями живой образ ее донесен до нас из бездны веков во всей полноте его обаяния. Имеется еще множество менее известных изваяний царицы и ее изображений, вырезанных на плоскости — на сооружениях и на отдельных плитах. Быть может, надежнейшими после двух голов будут небольшое известняковое изваяние из той же мастерской, показывающее Нефр-эт во весь рост, но какой-то изможденною, видимо стареющею (BPh²: 179 = GAe: CXXXI = ARK: XXI = STEA: 47 49 = ИДЕг: 378 = ВНеф: XII = XIV = ZZR: между 48 и 49 и множество других воспроизведений), затем изображение на стене гробницы Эйе, близкого к царице лица, мужа ее кормилицы и воспитательницы Тэйе, в скалах позади солнцепоклоннической столицы (ЕА VI: XXVI = XXIX = XLII). К этим памятникам хотелось бы добавить своеобразную песчаниковую голову, найденную все в тех же городских развалинах, но позже и в другой мастерской (JEA XIX: XII, XVIII 3, 4, STEA: 39, 41 35, ИДЕ: 140, ИДЕг: 386, ВНеф: XIX, XXI, ZZR: между 96 и 97 и многократно в других изданиях). Однако лицо этой не до конца отделанной головы, очень жизненное и выразительное при повороте в три четверти, спереди кажется излишне обобщенным и слишком правильным для Нефр-эт.

Судя по упомянутому стоячему изваянию царицы, ее лицо с годами похудело, и кости на нем обозначились заметней, от носа к уголкам рта пролегли резкие складки, груди немного отвисли, осанка стала чуть-чуть сутулой. Однако во цвете лет Нефр-эт должна была быть прекрасной, и одно обаяние ее красоты могло зачаровать навсегда сердце фараона.

Никогда ни одна чета на престоле фараонов не прославляла так, как эти двое, делом, словом, письмом, изображением перед лицом всех счастливую свою семейную жизнь, вечную любовь, их переполнявшую.

Потому велико было изумление ученого мира, когда во время раскопок на юге солнцепоклоннической столицы из-под земли вышли немые свидетели, которые с наглядною силою вещественных улик опровергали крепость любви Амен-хотпа IV и Нефр-эт. Не оставалось ничего другого, как поверить, что царица разделила участь некоторых близких к царю людей, стала жертвою его погибельного гнева или по меньшей мере подверглась полной опале.

Глава вторая. Чьими были южная усадьба и северный дворец в Ах-йот?