Кейн

Он пожал плечами, и на мгновение я подумала, что пожатие плечами и было его ответом, пока он не хмыкнул и не сказал:

— Боюсь, что могу заплакать.

Я неожиданно расхохоталась.

— Это не смешно, — прошипел он. — Я не могу плакать — это будет самый ужасный поступок.

Я продолжила смеяться.

— Ты не помогаешь, понимаешь? — прорычал он.

Я скрестила ноги, когда мой мочевой пузырь воспротивился моему смеху.

— Прости, — прохрипела я и заставила себя успокоиться.

— Ты серьезно? — спросил Кейн.

Я прикусила губу и кивнула.

— Чушь собачья.

Я снова засмеялась, потом замахала руками.

— Остановись. Я описаюсь.

— Это послужило бы тебе хорошим уроком за то, что ты смеешься надо мной.

Я успокоилась — это заняло две минуты, — все еще посмеиваясь то тут, то там.

— Просто поддразниваю. С тобой все будет в порядке, — сказала я и обмахнулась руками.

Кейн проворчал:

— Посмотрим.

— Если ты все-таки заплачешь, мы можем каким-нибудь образом свалить это на твой диабет, — сказала я, ухмыляясь.

— Ненавижу тебя, — пробормотал Кейн.

А я улыбнулась про себя, наслаждаясь этим разговором гораздо больше, чем следовало бы. Это было похоже на любой другой разговор, который у нас происходил за последние несколько недель; из-за этого у меня кружилась голова от счастья. Все. Это. Время.

Я взглянула на Кейна, затем опустила взгляд на его бедра.

— Давно тебя об этом не спрашивала, но как ты себя чувствуешь? В течение последних нескольких недель у тебя была постоянная рутина с инъекциями. Ты начинаешь снова чувствовать себя собой?

Кейн не смотрел на меня, когда отвечал:

— И да, и нет. Я чувствую себя сильнее и в целом действительно хорошо, потому что больше не ощущаю себя больным. Но я не становлюсь на сто процентов самим собой, потому что мне приходится полагаться на тебя в своих инъекциях. Это заставляет меня чувствовать себя немного... неполноценно.

— Неполноценно? Это глупо, ты мог бы отказаться от того, чтобы кто-то вводил тебе инсулин, но ты сделал выбор, позволив это делать мне. Контроль у тебя, а не у меня. Ты позволяешь мне сделать укол, это все ты. Я всего лишь помощник.

Кейн задумался об этом, но я видела, что мой ответ заставил его почувствовать себя немного лучше, поэтому не стала настаивать на дальнейшем разговоре.

— Рад, что мы лучше ладим.

Я фыркнула:

— Вчера мы поссорились из-за детских имен, и я швырнула в тебя чашку.

— Это так, — кивнул Кейн, — но мы поговорили пять часов спустя, что намного быстрее, чем обычно.

Когда он выразился «мы», прозвучало немного странно.

— Ты прав, это большой прогресс, — сказала я, сарказм сочился из каждого моего слова.

Кейн покачал головой.

— Это только я и ты, Эйдин.

— Да, — усмехнулась я. — Я и ты.

— Мы все равно не назовем ребенка Дженной, если будет девочка.

Я прорычала:

— Но оно милое!

— Этого не произойдет. Ненавижу это имя.

— Почему? — недовольно спросила я.

Кейн пожал плечами.

— Просто ненавижу, хорошо?

Я простонала:

— Ладно, как скажешь.

Кейн посмеялся надо мной, когда я скрестила руки на груди, и это меня разозлило.

— Не буди зверя, Кейн. Я сказала «хорошо». Прими это и не купайся в своем самодовольстве, или я выбью его из тебя.

— Черт возьми, — пробормотал он, — гормоны сегодня не дремлют.

— Прошу прощения?

— Ничего, просто сказал, что ты сегодня такая красивая.

Чушь.

— На мне легинсы, рубашка огромного размера и кардиган.

— Ага. Красивая.

Я закатила глаза.

— Ты полон этого дерьма.

— Хотел спросить: ты больше не носишь джинсы, последние две недели всегда только легинсы. Почему?

Я нахмурилась.

— Я беременна двадцать недель и один день, Кейн. Ты можешь заметить, что мой живот стал больше, но еще выросли мои бедра и задница. Старые джинсы больше не подходят.

Было больно говорить это. Но это действительно так.

— Так почему бы не купить другой размер?

Меня затошнило.

— Потому что другой размер для меня — двенадцатый! Я никогда не носила двенадцатый. Всегда десятый.

Кейн взглянул на меня, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу.

— Забыл разницу между размерами одежды ирландцев и американцев. Что значит двенадцатый в Штатах?

Я надула губы:

— Шестнадцать.

— На самом деле у тебя сейчас шестнадцатый? — спросил Кейн, его глаза расширились от удивления.

— Нет, у меня двенадцатый, просто в Штатах это шестнадцатый.

— Да, но ты только что сказала, что это то же самое...

— У меня двенадцатый, Кейн. Двенадцатый.

— Понял.

Я фыркнула:

— К тому времени, когда у меня родится твой проклятый ребенок, я, вероятно, буду тридцатого размера!

Кейн закусил нижнюю губу.

— У моего ребенка есть аппетит, что я могу сказать?

— Я могла бы много чего сказать, но не собираюсь этого делать, — прорычала я.

— Если ты так беспокоишься о том, что набираешь вес, почему бы тебе не позаниматься со мной?

— Потому что мне не нравится заниматься спортом. У меня от этого крапивница.

Кейн рассмеялся:

— Дерьмовые оправдания вызывают у меня крапивницу.

— Ну, извини, — возразила я.

Кейн вздохнул:

— Давай, мамочка. Позволь мне разобраться с этим.

Я посмотрела на Кейна прищуренным взглядом.

Он усмехнулся:

— Ты же знаешь, что я имею в виду настоящую тренировку. Но... секс со мной тоже был бы для тебя адской тренировкой.

Да, точно.