Кейт (ЛП)

Когда мое тело дернулось и обжигающе горячая боль залила вены, я упала на землю со сладким удовлетворением от осознания того, что сократила их число. Это, очевидно, было лучшее, что я могла сделать.

Мои конечности потеряли чувствительность, зрение потемнело, но я все еще сохраняла достаточно сознания, чтобы видеть, как один из пожарных приседает рядом со мной, а затем снимает шлем.

Черт.

— Ах ты, дрянь, — выплюнула я на почти последнем дыхании.

— Такие выражения, Мэдисон Кейт, — отругал меня Зейн. — Твоя мать была бы в ужасе.

Я хотела проклясть его, сказать ему, что моя мать лично отрезала бы его яйца от его тела за это. Но... у меня ничего не оставалось.

Пожарная сигнализация продолжала кричать в моих ушах, но весь мой мир потемнел, и мое тело сдалось в борьбе.

36

Очень медленно сознание возвращалось в мой мозг. В течение нескольких мгновений это было просто оцепенение от растерянности и боли, но после серии глубоких, успокаивающих вдохов я снова обрела рассудок.

Достаточно, чтобы соединить несколько важных точек. Первая из них заключалась в том, что в меня не стреляли, как я думала. У меня не было крови, и я не умирала. Я была под действием транквилизаторов. Это дало мне прилив надежды, что Арчер тоже был под транквилизатором... Это, конечно, объясняло то, как он мгновенно обмяк, и отсутствие брызг крови.

Второе, что я оценила, это то, что я была связана. Толстый кляп закрывал мой рот, а запястья были крепко связаны за спиной. Что еще хуже, я находилась в багажнике машины. Опять.

Черт.

Слабый, жалкий звук страха вырвался из моего горла, прежде чем я смогла взять себя в руки, и мое тело задрожало от волнения.

Возьми себя в руки, МК. Ты пережила все остальные маленькие пространства, переживешь и это.

Тем не менее, одно дело — дать себе строгий напутственный совет. Другое дело — успокоить свое паникующее тело. Как назло, я судорожно дергала за ограничители на запястьях и пыталась освободиться. Усилия были совершенно бесполезны, и я уже знала это, но все равно не могла прекратить попытки.

Машина двигалась, гул двигателя вибрировал в багажнике, и я не могла остановить поток наихудших сценариев, проносящихся в моем мозгу. Что, черт возьми, задумал Зейн? Почему он так внезапно от нас отвернулся? Я никогда не доверяла ему полностью, но я действительно верила, что он заботится о моей безопасности. Иначе зачем бы он рассказал мне о брачном договоре Арчера? Зачем помогать мне с жильем и...?

Но ответ был ясен. Потому что все это причиняло боль Арчеру. А он ненавидел своего младшего брата. Ненавидел тот факт, что был обязан ему и ничего не мог сделать, чтобы вырваться на свободу. До сих пор, похоже. Зейн сделал свой ход, и я могла только надеяться, что все это вот-вот эффектно взорвется на его подлом, лживом лице.

Черт.

У меня было странное уверенное чувство, что я знаю, куда Зейн меня ведет. Как сказал Арчер, мы больше не верили в совпадения, а то, что Крюгер оказался в Тенистой Роще в то же время, когда Зейн решился на такой безрассудный шаг, не было слишком случайным.

Мои метания нисколько не ослабляли руки. Это просто выматывало меня. Поэтому вместо этого я сильно сжала кляп и направила свои усилия внутрь. Мне нужно было выжить, как бы долго меня ни держали в багажнике этой машины. Мне нужно было преодолеть свою клаустрофобию, иначе я буду никому не нужна, когда меня в конце концов выпустят.

Это было трудно. Это было чертовски трудно, и к тому времени, как машина остановилась, мне казалось, что я провела в этом багажнике несколько дней. Но, несмотря на холодный блеск пота по всему телу, я все еще была в порядке. Я все еще держалась за свое самоощущение и не растворилась в бездумной луже панической слизи или чего похуже.

Двигатель заглох, и двери машины захлопнулись. Приглушенные голоса донеслись до моих ушей через багажник, и подъехали еще машины. Еще голоса, и характерные щелчки заряжаемого свежими патронами оружия. У меня не было сомнений, что все закончится кровопролитием.

Я только надеялась, что это будет кровь Зейна и Жнецов, а не моя.

Когда багажник наконец открылся, мне пришлось моргнуть тысячу раз, чтобы расфокусировать взгляд. Не помогло и то, что на улице было темно, а у нескольких припаркованных рядом машин были включены дальние фары, чтобы осветить стоянку.

— О, хорошо, ты проснулась, — прокомментировал Зейн с жестоким смешком. — Я ненавижу стрелять в людей, когда они без сознания. Половина удовольствия — видеть этот взгляд слепого ужаса в их глазах за секунду до смерти, — он не ждал от меня ответа. Он просто залез в багажник и схватил меня за хвост, используя его, чтобы вытащить меня из багажника.

Без помощи рук я упала на гравий, как только он отпустил мои волосы. Щеку защемило от ушиба, но это было ничто по сравнению с сильным ударом Зейна по ребрам.