Кэйтлин. Дочь оборотня

Бросив все вещи на крыльце, я помчалась в комнату Лео и, влетев туда, замерла на пороге. Он, белый как мел, просто сгорал от ужасающей температуры. Сухие, потрескавшиеся до крови губы едва шевелились, он бредил, иногда что-то хрипло вскрикивая. Дико похудевший, с запавшими мутными глазами, он выглядел ужасно. Белки глаз от потрескавшихся сосудов стали красными, неряшливая щетина выступала на впалых щеках, волосы на голове слиплись в мокрый ком. Я кинулась к нему, об его лоб можно было зажигать спички. Не меньше сорока градусов, а то и больше. Не знаю, какая нормальная температура у оборотней, но то, что он очень серьезно болен, не вызывало сомнений. За мной в комнату примчался Олеф, увидев Лео, он покачал головой.

— Плохо…очень плохо выглядит.

— Олеф, его нужно положить в ванну, сбить температуру. Позови ребят, я наберу воды, обмоете его и пусть чуть-чуть полежит. А я сейчас посмотрю, что у нас есть из лекарств.

Пока я вытряхивала все наши запасы, в том числе и экспериментальные, парни вымыли Лео. Температура чуть понизилась и я слегка успокоилась. Отправила охранников отдыхать, а сама кинулась брать у Лео кровь, пытаясь определить, чем это он так умудрился заразиться. Пока суетилась возле приборов, Лео начал бредить, были отрывочные возгласы о каком-то вирусе, мольбы о прощении, сожаление о чем-то, чего он не успел сделать или сказать.

Никакие уколы жаропонижающего не помогали. Я обтирала его льдом, принесенным из кухни, обкладывала мокрыми простынями, но все безуспешно. Ему становилось все хуже.

Анализы крови мне ничем не помогли, я никогда не сталкивалась с таким вирусом, он пожирал и разрушал эритроциты и склеивал клетки в большой гигантский мешок с какой-то дикой, пугающей меня скоростью. Иммунитета почти не осталось, потому что макрофаги были уже уничтожены. Я даже не представляла, что можно сделать, чтобы помочь ему победить болезнь. Плакала навзрыд, сидя подле него, осознавая, что я совершенно ничего не могу сделать. Поздно ночью он притих, а затем пришел в себя.

— Кэт… — он даже не хрипел, а просто шептал. — Кэти, я так боялся умереть до того, как увижу тебя.

— Лео, — я кинулась к нему, — Лео, ты очнулся… сейчас дам тебе попить и ты мне только скажи, что за вирус у тебя в крови, что я могу сделать, какие лекарства тебе дать, чтобы помочь. Лео, не молчи, я сделаю все что скажешь, только не уходи…

Он с трудом поднял свою руку, погладил легонько по моей щеке и попытался улыбнуться. Жуткое зрелище.

— Ничего, котенок, больше сделать ничего нельзя. Я виноват сам. Не заметил, что уже заразился своей новой разработкой и поздно сделал себе прививку, которую сделал и тебе. Это последствия моей рассеянности. Теперь это уже не остановить — если выживу, то только чудом.

— Нет!!! Я не дам тебе умереть… у меня подкосились ноги от ужаса. — Нет, можно же что-то сделать, хоть что-то…Лео, не молчи, я могу дать тебе кровь и у нас есть запасы крови в холодильнике, сделаем переливание..

— Кэти…посиди со мной, просто посиди. Я уже делал переливание, не помогло. Все, уже все, осталось только ждать, к утру все либо закончится, либо… еще поживу. Послушай меня внимательно, девочка, не перебивай, я могу в любую минуту опять отключиться.

Он пытался держаться, слабое подобие улыбки появлялось и пропадало на его губах.

— Там, на моем столе в лаборатории, лежат несколько конвертов. Один из них для тебя — его прочитаешь последним. В остальных формулы и состав того, что я создал. Я выполнил задание Моргана, но…Я чувствую себя убийцей целого вида, котенок, и это так страшно. Геноцид — теперь это относится и ко мне. И мне больно, дико больно от того, что я, по сути, являюсь убийцей своего народа, своих родных.

Он с такой тоской посмотрел на меня, что у меня захолонуло сердце.

— Кэти, обещай мне, что ты постараешься не доводить все до последней черты, найдешь слова и возможности остановить это безумие. Обещай мне, девочка, это последняя моя к тебе просьба.

— Лео, я обещаю, я сделаю все, что бы ты ни попросил сейчас. — Я зарыдала. — Не уходи, я прошу тебя! Теперь я прошу тебя, не бросай меня, не надо.

Он слабеющими руками притянул меня к себе и, уткнувшись в мою шею, прошептал:

— Ты даже не представляешь, что я готов отдать за то, чтобы остаться с тобой. Душу бы продал за еще несколько месяцев счастья с тобой рядом, Кэти. Не плачь, прошу тебя, родная, не плачь. Твои слезы рвут мне душу.

Затем он как-то слабо ухмыльнулся, глядя вверх, что-то неразборчиво сказал, посмотрел на меня и снова потерял сознание. Остаток ночи я боролась с его агонией, снова был бред, только Лео теперь все время звал меня и рвался куда-то. Потом затих, к утру на несколько секунд пришел в себя, улыбнулся своей такой знакомой, светлой улыбкой — и перестал дышать.

А у меня остановилось сердце. Сколько я сидела там, на кровати, сжимая в своих руках его руку, не знаю. Пришла в себя, только когда Олеф аккуратно старался разжать мои пальцы, приговаривая:

— Кэт, приди в себя, девочка. Лео умер… Кэти, отпусти. Нужно похоронить его, по такой жаре это нужно сделать к вечеру.