Кэйтлин и Купидон

– Это было на безрыбье, – признаюсь я. – Я хотела, чтобы вы были счастливы и рекомендовали меня всем своим друзьям, но на тот момент не оказалось ни одного подходящего мужчины. – Я вспоминаю, как сидела в офисе в полночь, просеивая анкеты, в то время как специальное приложение в телефоне, установленное Эйд и сообщающее, если кто-то от меня отписывается, – жужжало в темноте. – И мне показалось, что у вас с Роуэном много общего. Я надеялась, что почувствую «толчок», когда увижу вас вместе, но так этого и не дождалась.

– Так. – Морвена сглатывает. – Выходит, это случилось со мной из-за моих подписчиков?

– Знаю, звучит ошеломляюще, – говорю я. – Я хотела сделать как лучше, а в итоге вышло очень плохо.

– Но это же все чепуха! – вдруг кричит она. – Я так чертовски одинока. Я НЕСЧАСТНА!

Я мысленно возвращаюсь к ее ленте: кажется, я никогда не видела ее на фотографиях с друзьями. Может, только пара снимков с тренером по йоге? Внезапно все становится понятным – вот из-за чего эти слезы. Это не крокодиловы слезы. И у нее нет Верити, чтобы превратить все в комедию из «золотого фонда».

– Ну то есть свои кристаллы я действительно люблю, – продолжает Морвена, теперь сидя на корточках рядом со мной и выкладывая на пол «тигровый глаз» и кусочек «лунного камня». – Но они просто дарят мне надежду – а на самом деле не дают ничего. Ни любимого, ни друзей, только… – она с досадой взмахивает рукой в воздухе, – … подписчиков.

– А что насчет прежних друзей?

– Они все исчезли. Им порядком надоело, что я постоянно зависаю в телефоне или снимаю каждое их движение.

Я вспоминаю, как на праздновании королевской свадьбы и бесчисленное множество раз до этого Верити и Гарри закатывали глаза, когда я их снимала. Верити закрывалась ладонями от камеры и кричала: «Не сейчас, Кэйт, я выгляжу ужасно!» И еще вспоминаю, как Верити смотрела на меня в последнюю встречу, будто не понимала, кто перед ней стоит.

– Я думала, что у меня появятся новые друзья, ведь количество моих подписчиков постоянно росло, но с кем бы я ни встречалась, в блогерских поездках или на мероприятиях, все были такими же, как я! Постоянно торчали в своих долбаных телефонах! Или же просили меня отметить их в постах, чтобы повысилось число их собственных подписчиков.

Вот что я натворила. Я не смогла взглянуть на Морвену как на личность с ее собственными проблемами. Я даже не успела с ней толком познакомиться, как поступаю с другими моими клиентами. Я просто предположила, что и так все знаю, – на основании лишь информации из ее ленты.

– Мне очень жаль, – говорю я. – Я не должна была смотреть на вас как просто на звезду «Инстаграма». Я найду вам кого-нибудь, обещаю. Мы можем начать все сначала? Пожалуйста.

Морвена нерешительно кивает, и я понимаю, что ее еще предстоит убедить.

– Давайте выпьем по чашечке чая и познакомимся поближе, хорошо? – Я встаю, чтобы включить чайник, и достаю для нее ромашковый чай. И ставлю перед ней чашку с пакетиком внутри.

– Это что? – спрашивает она, заглядывая в чашку, а затем срываясь – в который раз – в слезы.

– Это ромашковый, ваш любимый же?

– Это. Все. Дерьмо! Я ненавижу его! – плачет Морвена. – Они платят мне за рекламу. Можете налить мне нормального чаю, как себе? – Она понижает голос: – С четырьмя кусочками сахара.

У меня вырывается тихий смешок. Вся страница Морвены посвящена жизни без сахара. В первый раз за сегодня я позволяю себе живую эмоцию. И это приятно. Но это также напоминает о том, что давит на меня, – о том, что случится позже. Я смотрю на часы. Уже половина первого. Мне нужно разобраться с Морвеной и отправить ее домой через полтора часа. Я должна постараться побыстрее узнать ее настоящую.

– Хорошо, давайте действительно узнаем друг друга поближе. Как вы относитесь к йоге? Только честно.

Она улыбается:

– Йогу я и вправду люблю. Это занятие, при котором моя голова не гудит от постоянных мыслей.

Я тороплюсь с вопросами.

– Так, отлично! А что вы любите такого, чего никогда не опубликовали бы в «Инстаграме»?

Морвена отвечает мгновенно:

– Лапшу в горшочке. С курицей и грибами.

Мы обе смеемся, но я резко замолкаю, когда через стеклянную стену, отделяющую офис от приемной, вижу Эйд, входящую в сопровождении женщины с жестким черным «бобом» на голове.

– Черт. Это Сара.

Предполагалось, что мы встретимся в кафе. Так она написала мне в сообщении – никаких вопросительных знаков, никаких уточнений, свободна ли я. Просто: «Среда. В 3 часа дня. В кафе. Ты знаешь, о чем речь». Мое желание помочь Морвене мгновенно затухает. Я должна отправить ее отсюда немедленно. Ей нельзя встречаться с Сарой, ей нельзя слышать ничего из того, что Сара может сказать. Я чувствую, как удары моего сердца отдаются толчками по всему телу: в шее, в ушах, в груди. Кровь быстро мчится по артериям и венам.

Я вижу, как Эйд что-то говорит Саре, указывая на дверь в офис. Сара одета, как всегда, элегантно. В ярко-розовый блейзер и укороченные брюки. Ее кожа выглядит загорелой.

– Это… это мама моего мужа, она что-то рано пришла. Простите, Морвена, но вам придется уйти.