Кекс в большом городе

– Вилка прикольней.

– Значит, решено, безо всяких «теть». Ты, наверное, устала, хочешь есть и спать?

– Вы обо мне не беспокойтесь, – рассудительно ответила Оля. – Устроюсь, где прикажете, тут, у плиты, на полу могу. Есть мне не надо, я мало кушаю, кусочка хлеба на ночь хватит, только не выгоняйте. Не думайте, я не стану на вашей шее сидеть, отработаю за жилье, квартирку помою, кастрюли начищу, постираю, поглажу, я все умею, все могу! Мне бы только паспорт получить. Живо на работу пристроюсь, на стройку, обед варить.

– Это неперспективно, надо учиться. И потом, мы договорились перейти на «ты».

– Оно понятно, так ведь и жить где-то надо, и одеваться, и продукты покупать! Зарплата требуется, за так ничего не дадут, – по-крестьянски деловито рассуждала девочка.

– Иди в ванную, – я решила прекратить разговор, – вымойся как следует, поешь – и в кровать. Спать и жить будешь в угловой комнате, она у нас гостевой считается.

– Вилка! Я отработаю, – захлюпала носом Оля, – не сомневайся, не лентяйку пустила.

– Ничего не надо.

– Нет, – уперлась Оля, – завтра же полы помою.

Мне стало бесконечно жаль Олечку, бедная девочка не способна понять, что на свете встречаются люди, которые делают добро просто так. И потом, я слишком хорошо помню свое неприкаянное детство, знаю, каково это, ощущать себя никому не нужной, пригретой из милости.

– Иди мойся! – рявкнула я.

– Ой, не сердись, – воскликнула Оля и мухой полетела в ванную.

Пока девочка приводила себя в порядок, я живо пожарила омлет, раскрыла коробочку мармелада в шоколаде и включила телевизор.

Оля вышла из ванной, закутавшись в полотенце, она лениво потыкала вилкой во взбитые яйца, с трудом проглотила пару кусочков, отказалась от конфет и прошептала:

– Я очень устала.

Я отвела ребенка в комнату, уложила в кровать, погладила по голове, подоткнула со всех сторон одеяло и сказала:

– Спи, все несчастья остались в прошлом. Знаешь, у судьбы для каждого человека припасено два мешка, в одном счастье, в другом горе. Обычно богиня судьбы черпает по очереди то из одного, то из другого. Но иногда бывает, что мешковина рвется и тогда все содержимое высыпается разом. В твоем случае беды вывалились дождем, они попросту теперь иссякли, впереди тебя ждут только радость и счастье.

– Хорошо, кабы так, – сонно пробормотала Олечка и мирно засопела.

Я пошла к двери, но потом кто-то невидимый ткнул меня между лопаток, я повернулась. Олечка лежала на боку. Одна ее ручонка свесилась из-под одеяла. Маленькая кисть, белая, с длинными «музыкальными» пальчиками, под кожей видны слегка вздувшиеся вены. На секунду я замерла: что-то не так! Что? А? Но тут же к горлу подкатил комок, и я поняла, что через секунду истерически разрыдаюсь от жалости к Олечке и невесть откуда налетевшей тоски.

Утром я вскочила ровно в восемь и, написав: «Жди меня спокойно, не скучай, я постараюсь побыстрей вернуться», вышла из квартиры. Дверь следовало тщательно запереть снаружи на два замка. Я раскрыла сумку, вытащила связку…

– Доброе утро, Арина Лебединовна! – гаркнули над ухом. Ключи брякнулись на пол.

– Кто тут? – подпрыгнула я.

– Дык… это самое … Макс.

Я осторожно повернула голову, около стены возвышалась гора мышц, втиснутая в черный костюм и белую рубашку, могучую шею объемом больше моей талии украшала узкая полоска ткани с кривым узлом. От мужчины несло одеколоном. У меня защипало в носу, назойливый удушливый аромат вползал в легкие и, похоже, собрался там остаться навечно.

– Разве вас не предупредили? – загудел Макс. – Из «Марко» не звонили? Вот козлы! Охранник я ваш! Таперича всегда рядом буду, только свистните, сразу на помощь брошусь.

Я перевела дух.

– Федор, начальник пиар-отдела, обронил фразу о секьюрити, но я думала, он не всерьез.

– Какие уж тут шутки, – вздохнул Макс.

– Ладно, – кивнула я и снова распахнула дверь, – идите в квартиру, садитесь и ждите, пейте чай, кофе, смотрите телик, вернусь не знаю когда!

Секьюрити вытаращил глаза, потом пробормотал:

– Вы чегой-то не врубились. Теперь я везде с вами хожу.

– Как это везде? – насторожилась я. – Вы не квартиру стеречь собрались?

– Нет, конечно, ваше тело, – пояснил Макс, – будем постоянно находиться рядом. Куда иголка, туда и нитка.

Слегка обескураженная, я кивнула и вызвала лифт. Не успела кабина приехать на этаж, как Макс ринулся к ней.

– Нукось, – приказал он, – в сторону отошли.

– Зачем? – изумилась я. – Хочу к машине спуститься.

– Хочуха у вас больше не живет, – гаркнул Макс, – в целях безопасности теперь всегда будете слушаться меня. Сначала я проверю кабину, потом по моему приказу вы вперед шагнете. Лады?

Я кивнула, ситуация начала мне казаться все менее и менее приятной.

С тихим шуршанием подъемник раздвинул створки, Макс, сделав зверское лицо, уставился в узкое пространство, я хихикнула. Из недр лифта выпал точь-в-точь такой же парень, как, к моему несчастью, нанятый бодигард: шкафоподобная личность, упакованная в темный пиджак, брюки и белую рубашку. Провожаемый недобрым взглядом Макса, незнакомец подошел к моей двери и начал растерянно топтаться около нее, поглядывая на часы.