Кекс в большом городе

Катя сидела на стуле, поджидая Надю, вдруг в конце коридора показалась каталка, на которой лежала какая-то женщина. Не успела медсестра довезти больную до Кати, как раздался громкий голос:

– Аня, забыла снимок.

– Во черт, – сплюнула девчонка и пошла назад.

– Одеяло поправьте, – прошелестело с передвижной кровати, – холодно очень.

Катя встала, хотела подтянуть повыше застиранную, серую байку и ахнула: перед ней лежала Настя.

– Ты жива? – вырвалось у знахарки.

– Едва, – шепнула Настя, – сил нет. Послушай, помоги мне.

– Но как?

– Телефончик скажу, позвони, попроси Епифанию, передай, Настя Опара умирает.

– Конечно, – кивнула Катя, – говори номер.

Разговор пришлось заказывать на почте, Надя с Катей довольно долго просидели на переговорном пункте, пока их не соединили. Из трубки послышалось:

– Слушаю вас.

– Мне бы Епифанию, – бормотнула Катя.

– Это я.

– Вы Настю Опару знаете?

Послышалось осторожное покашливание:

– Да.

– Она просила сообщить вам, что умирает.

– Где?

– В больнице.

– Адрес продиктуйте, – потребовала Епифания.

Катя поспешно назвала город и улицу.

– Спасибо, – ответила незнакомка и отсоединилась.

Катя растерянно глядела на телефон. Епифания не проявила ни беспокойства, ни элементарного любопытства, не стала вскрикивать, ахать, охать…

Через две недели Катю вызвали в комнату свиданий. Там сидела совершенно незнакомая женщина непонятного возраста, одетая в старомодное платье темного цвета, волосы посетительницы покрывал платок.

– Тут гостинец тебе, – приветливо, словно хорошей знакомой, сказала она, – чай, сахар, конфет немного. Не обессудь за малость.

– Как вас зовут и почему вы передаете мне подарки? – изумилась Катя.

– Епифанией, – ответила женщина, – мы с тобой по телефону говорили, а привет Настя Опара прислала.

– Она жива?

Епифания вздохнула и ушла от прямого ответа.

– Анастасия тебе за все благодарна.

– Так я ничего особенного не сделала.

Епифания улыбнулась.

– Это тебе так кажется!

– Просто позвонила вам по ее просьбе.

– Не всякая на такое согласится.

– Ерунда.

– Нет, – строго оборвала Епифания, – неправильное слово. Кто ж милосердие так называет. Анастасия говорила: ты скоро освобождаешься?

– Если беды не случится, то зимой, – суеверно ответила Катя.

– Куда ж пойдешь?

– Не знаю, – растерялась знахарка, – домой, наверное. Впрочем, никаких вестей из родных мест я не имею, может, уж и бани, где последнее время жила, нет. Ну не выкинут меня на улицу, пристроят небось.

Епифания поправила платок.

– К нам приезжай, примем, адрес запиши. Сначала поездом до Москвы, затем электричкой в Буркино, ну а дальше пешком или на автобусе, как повезет.

– Не чувствую я в себе сил «христовой невестой» стать, – тихо сказала Катя, – не церковный я человек.

– И не надо, – просто ответила Епифания, – я тебя в гости зову. Понравится, живи себе, места много, станешь матушке Одигитрии помогать, она у нас за лекаря. Не по вкусу тишь и глушь окажутся, в другом направлении счастье поищешь. Все равно тебе идти некуда.

Катя послушалась Епифанию и приехала в обитель, там она с огромным удивлением встретилась с Настей, которая опять стала толстой и выглядела совершенно здоровой.

Некоторое время женщины жили при монастыре, потом Епифания, у которой имелись совершенно неограниченные связи, выбила для них комнаты в Буркине, так Опара и Катя очутились в одном доме. Катя, которой суд запретил заниматься знахарством, служила в детском саду нянечкой, Настя мыла полы в местной школе.

Один раз знахарка, давшая сама себе клятву никогда не помогать больным, не удержалась и вправила спину скрюченному болью соседу. Мигом по бараку разнесся слух о костоправе, и к Кате потянулись люди. Пришлось снова браться за старое ремесло, только теперь она была крайне осторожна, никаких подарков, кроме конфет и баночки кофе, не брала, аборты не делала, от бесплодия не лечила. Катя щедро раздавала микстуру от алкоголизма, сироп от кашля, мазь от порезов и ожогов, от больных детей она шарахалась, роды не принимала. Даже тогда, когда в России появилась тьма нелицензированных целителей, знахарка не изменила своим принципам. Одного полученного урока хватило на всю оставшуюся жизнь.

Недавно барак начали расселять, Катя первой получила квартиру, теперь наконец-то, на старости лет обретя отдельное жилье, она ощущает себя королевой: вода, туалет, газ, что еще надо для счастья?

– А где Опара? – в нетерпении спросила я.

– Не знаю.

– Она к вам не приходит?

– Зачем?

– Ну… вы же дружили.

– Вовсе нет, просто жизнь столкнула. Я Насте помогла, она меня отблагодарила, с Епифанией познакомила. Если каждый человек хоть одному себе подобному поможет, тут-то и настанет божье царство, – спокойно ответила знахарка. – Закон всемирного добра.

– И где сейчас Опара?

– Я не знаю.

– А кто такая Лера?

– Лера?

– Валерия Опара.

– Понятия не имею!

Меня охватило раздражение.

– Но как же так! Ведь в самом начале нашего разговора вы сказали…

– Что? – улыбнулась баба Катя.

– Что знаете Опару.

– Ясное дело, жили рядом долго.

– Леру!

– Ты меня неправильно поняла, – нахмурилась бабка.

– Но зачем тогда столь долго и подробно живописали свою жизнь?