Кельтская волчица

Выходило, что мадам де Бодрикур вовсе не входила в дом через дверь. Что же, она проникла через окно или через тот самый подземный ход, который привлек их внимание едва уловимым колыханием под стоявшей многие годы неподвижно колодой?! Так кто же она? Невесомый дух, способный передвигаться по воздуху?!

Пораженный явившимся ему открытием, Данилка обернулся и тут увидел Ермилу, зажатого лапами огромного рогатого существа, которое, приникнув к его горлу, скалило над ним огромные волчьи зубы. Вскрикнув, Данилка дернул засов и полностью лишившись ощущения окружающей его реальности, упал на руки только что взбежавшего на прогнившее крыльцо старой облепихиной избы Командора де Сан-Мазарина. Спешившая за ним Софья склонилась над Данилкой и прыснула ему в лицо колодезной водой, стоявшей в бочке у самого крыльца и уже подернувшейся по вечеру тонким ледком. Охотник замотал головой, что-то бормоча под нос.

Тем временем Командор де Сан-Мазарин вступил в курную Облепихину горницу.

— О, месье граф Филипп-Мазарин де Сан-Мазарин, — послышался оттуда обольстительный голос Демона, — неужто опять Вы, мой ненаглядный! Что Вы от меня желаете, дорогой граф? Я к Вашим услугам, но мне хотелось знать цель Вашего посещения.

Оставив Данилу на траве рядом с крыльцом, Софья поднялась в избу вслед за Командором. При первом же взгляде, она обнаружила, что торопились они не напрасно — Белиал едва не покончил с несчастным дворовым Ермилой. Скрюченное тело старшего доезжачего князя Прозоровского возвышалось за опрокинувшимся столом, залитое пивом, среди разбросанной деревянной посуды и крупно отрезанных кусков соленого и копченого мяса. Он не подавал иных признаков жизни, кроме едва слышного постанывания.

Жюльетта же стояла посреди комнаты и когда Софья вошла, она не удостоила ее даже взглядом. Граф де Сан-Мазарин был единственным, кого она желала замечать в этот момент. Конечно, Белиал как и прежде умел неподражаемо претвориться: даже трудно было себе представить, что с этой хрупкой, нежной особой, с льющимися по плечам густыми и ароматными волосами могут быть связаны множество ужасов и мрачных преступлений. Она походила на испуганного ребенка, невероятно трогательного и беззащитного.

— Ты думаешь, что я не смогу найти Халила? — проговорил Мазарин, остановившись вровень с Демоном, — ты даже уверена, что я не смогу его обнаружить никогда, — продолжал он. Но Белиал молчал. Он только немного склонил голову вбок и внимательно созерцал Командора мерцающими точно южная звездная ночь глазами.

— Я знаю, что все твои помощники отобраны тобой безошибочно. Все восемьдесят легионов злых духов — с неотвратимым инстинктом на преступные склонности, делающие их для тебя неоценимыми союзниками. И каждый из них неотрывно привязан к тебе, потому что каждому из них ты хотя бы раз даровала свое прекрасное тело. Но все же восемьдесят легионов — их еще надо созывать, их еще надо дожидаться, пока они примчатся к тебе, хотя и несутся сподвижники твои со скоростью света. Но тебе некогда ждать. Ты привыкла все получать безотложно. И вот тебе представился случай — ты решила воспользоваться им и соблазнить простого белозерского мужика, чтобы он, вкусив твоей запретной красоты, сделался твоим рабом и безотчетно выполнял все приказы. О, тот кто удосужился получить от тебя ласку, тот никогда не предаст тебя. У него просто не достанет силы, чтобы отказаться от сладости твоего наслаждения…

— Все верно, граф Филипп де Мазарин, — проговорил певуче Демон, не меняя позы, — никто не предал меня, кроме тебя. Никто не отказался от моей сладости. Только ты отказался от нее и потому ты мне особенно дорог, — речь Белиала лилась столь дивно и гармонично, что непосвященному человеку легко показалось бы, что на прекрасное существо зря наговаривают, оно просто стало жертвой какой-то ужасной ошибки.