Кем и как любима Тамара Зотова

– Если я чего-то хочу добиться, – произнес Иван, сложив руки за спиной и смотря на портрет Анны Иоанновны и Павла I, – я этого добиваюсь. Я поступлю в МГУ и другого варианта я не рассматриваю. – парень с улыбкой вернулся к матери. –Мам, успокойся, я понимаю, что тебе хочется видеть меня за книжками, это логично. Но вспомни, как ещё зимой я не вставал из-за учебников и меня пришлось откармливать через резиновую трубочку, как на протяжении всех десяти лет на первом месте у меня всегда стояла школа с её уроками и домашними заданиями. Разве я не старался? Разве я не окончил школу с красным дипломом и золотой медалью, мам?

– Ты моя гордость, мой мальчик.

– Напомню, также, что я посещал дополнительные курсы подготовки, я самостоятельно изучал материал для поступления в университет. И без сомнения знаю не только все что должен знать, но и гораздо более того. Я уже практически освоил первый курс. И как же мне теперь не поступить? Пусть только попробуют меня не взять!

Иван лёг на кровать, которую он не застилал уже несколько дней и вытянул немытые ноги. Мама поджала губы, но смолчала, она не хотела колоть взрывоопасный характер своего единственного сына. К сожалению, у золотой медали за учёбу Ивана была и обратная сторона – скверный нервический характер, упрямство, граничащее с паранойей, стремление к полной независимости, целеустремленность и безразличие к окружающим.

Погруженный в учёбу и анализ Ваня зачастую мог буквально выпадать из окружающей действительности, никого и ничего не замечать, ходить неопрятный, спать в одежде, есть что попало не пережевывая и даже не глядя на тарелку. В такие дни Евгения Сергеевна задумывалась о квалифицированном психологе, но однажды намекнув о нем, вызвала у своего сына такую вспышку агрессии, что больше эту тему не поднимала.

Женщина посмотрела на своего сына, он лежал трупом на мятом, давно требующей стирки белье, лежал с закрытыми глазами, не двигаясь и она знала, что в это время его лучше не трогать и не отвлекать – он прогоняет полученную из интернета информацию через свой мозговой «внутренний процессор». Между тем такое состояние, которое она часто путала с глубоким сном, выматывало Ивана до полного изнеможения, так как сном-то не являлось, но могло отбирать у мальчика ночное время. Порой он проводил в таком рабочем полусне всю ночь, а утром открывал немного безумные глаза и не понимал какое сейчас время суток, где он находиться, что ему нужно делать.

Как можно тише убрав мусор со стола и пола, мама вышла из комнаты, бесшумно прикрыв дверь. Пора было готовить ужин и Евгения Сергеевна, одним глазом поглядывая комедийный сериал по кухонному телевизору принялась чистить картошку. Солнце садилось медленно, кухонное окно выходило во внутренний двор, огороженный густыми кустами шиповника и черемухи, куда почти не доходили шумы с проезжей части. Можно было даже приоткрыть окно, не боясь внешними шумами заглушить телевизор, как это происходило в других комнатах. Время шло, женщина порезала картошку в сковородку, но пара очищенных клубней оказались лишними и она отложила их в сторону. Зашипело масло, из телевизора раздавались шутки, Евгения Сергеевна укладывала грязную посуду в посудомойку, когда на пороге кухни как призрак появился ее сын Иван с распахнутыми ошалелыми глазами.

– Я понял… – пробормотал он. – Теперь я нашел его… Все совпадает.

– Ты о чем? – поинтересовалась мама, заливая моющее средство в специальный отсек посудомойки.

– Королевский колледж Лондона… Тысяча девятьсот двадцать шестой год. Двадцать шестой. В списке поступивших есть фамилия одного русского. Только один русский. Роман Николаевич Алексеев.

Мама закрыла крышку посудомойки и включила программу.

– Один русский? – кивнула она. – И что?