Кем и как любима Тамара Зотова

– Это он и есть? – спросил Тамиргуляев, наблюдая за стариком издалека.

– Да, – кивнула Евгения. – Ума не приложу, что на него нашло.

– Не прикидывайтесь, – пожурил ее Тамиргуляев. – Я по его лицу вижу на что он способен. Вы что не понимали, кого берете на работу?

– Он давно тут, еще со времен Феди. С работой он справляется добросовестно, Илаев его ценит. Как к работнику у него к этому старику претензий никогда не было.

– Что же этот добросовестный работник на людей-то кидается? А если бы заколол?

– Илаев вынес ему предупреждение. Вы думаете мне за него не стыдно? Отдыхающему уже была выплачена компенсация и сказаны слова извинения. Если вы хотите затронуть тему увольнения или штрафа, то, увы, я не могу уволить его прежде чем не приму нового работника.

Евгения объяснила, что в обязанности работника входит ежедневно выкладывать сено в кормушку, чистить её, привозить сено из посёлка и вообще приглядывать не только за животными, но и за местностью, а в случае чего – непрошенных туристов, рубки и порчи деревьев, разжигания костров и прочих дурных действий – немедленно сигнализировать управляющему или сразу полиции. То-есть, мужичек являлся кем-то вроде лесника.

– Но должна предупредить, – предупредила Евгения, – он довольно нелюдим. Гостей не жалует, предпочитает одиночество и не любит разговаривать. Его уже много раз допрашивали по поводу Нечипоренко. Он ничего не знает и ничего не видел. По ночам его тут нет.

– Где же он живёт?

– В посёлке. Сюда приезжает вон на том своём мотоблоке.

– Я должен с ним поговорить.

– Он ничего не скажет, – повторила Евгения. – Он вообще-то не любит посторонних.

– Потерпит. С Дежневым общался, а уж со мной тем более. Как его зовут?

– Э… По правде сказать, я не помню его имени, – призналась Евгения. – Я вообще здесь почти никогда не бываю и с этим типом за пять лет перемолвилась разве что несколькими фразами. Знаю только, что его называют Старче. Но если так уж надо, я позвоню Илаеву и спрошу. Он-то всех знает.

– Не надо. – Тамиргуляев уже приближался к старикашке. Увидев непрошенного гостя, дядя в фуражке напрягся и предостерегающе выставил вилы:

– А ну пошёл отсюдова! – зашамкал он на капитана. – Ты как сюды пробрался? Ходють тут… Ступай-ступай! На лосей смотреть только с экскурсоводом, одним не положено! Отваливай, кому говорю, покуда кишку не выпустил!

– Полегче! – парировал Тамиргуляев, стремительно наливаясь ненавистью к этому человеку. При первом же взгляде на него старший уполномоченный проникся сильнейшим подозрением, он сразу почувствовал, что тут что-то не ладно. Старик хоть и ощетинился на незнакомого ему человека, но для такого опытного следователя как Анвар Тамиргуляев сразу стало ясно, что это защитная реакция на что-то, что глубоко припрятано у старика за душой. Это чувство подтверждалось ещё и тем, что тут в этом полупустом сарайчике не должно было быть чего-то такого, из-за чего старичок готов пришпилить незнакомца на месте вилами к сосновому стволу. Из-за чего такая агрессия? – Я из органов…

– Пошёл на х…, орган! Достали вы меня в доску! Пошёл, кому говорю, отседа!

– Дед, – выступила вперёд Евгения и увидев, что непрошенный гость оказывается пришёл в сопровождении самой Евгении Сергеевны, старикан сразу стушевался и нехотя опустил орудие труда. – Этот человек из следственного комитета.

Капитан заметил как напрягся старикан. Как занервничал, как испугался. И как пытался скрыть эти чувства за озлобленностью. Не давая старичку собраться с эмоциями капитан Анвар Тамиргуляев приступил к стремительной атаке из вопросов: как его зовут, где живёт, как давно работает на базе отдыха и что входит в его обязанности, где работал раньше, как нашёл это место, где был в ночь исчезновения подростка Леонида Нечипоренко, что видел, что слышал, кто тут появляется и так далее. Потом речь пошла о позавчерашнем случае со случайно зашедшими сюда отдыхающими. «Да, было дело, – не стал спорить старик, – погорячился… Но с меня уже взыскали». О майоре Дежневе Тамиргуляев не упомянул ни слова. Задавая вопросы в резкой решительной манере капитан не только запоминал каждое произнесённое стариковское слово, но и внимательно наблюдал за реакцией ответчика. Движение рук, головы, направление взгляда, построение слов в ответе и частота употребление неопределённых междометий, скорость ответа, время на обдумывание – все это фиксировалось в голове Тамиргуляев и немедленно выдавало вердикт не многим хуже настоящего полиграфа.

– Сейчас я покажу вам несколько фотографий, – сказал старший уполномоченный взмокшему от напряжения и вконец оцепеневшему смотрителю за лосями, – посмотрите внимательно. Видели-ли вы кого-то из этих людей в последнее время или вообще. Может кто-то приходил сюда или на базу отдыха…

– Зачем мне смотреть? Говорите прямо – вы меня задерживаете или нет?

– Задержу, – у Тамиргуляева угрожающе дернулся лицевой нерв, – если будете упрямиться.

– Я не появляюсь на базе, – огрызнулся старик, – мне там делать нечего! Я только здесь.