Кемаль Ататюрк

Когда Талаат получает ответ Кемаля, конец его уже близок: он будет убит в Берлине в марте 1921 года армянином Тейлиряном, отомстившим за жестокую расправу с армянами в 1915 году. Больше Кемаль не будет иметь контактов с Талаатом.

Глава вторая ВРЕМЯ ДЕРЗКИХ ШАГОВ

В начале февраля 1920 года Кемаль обратился к войсковым командирам с посланием, в котором анализировал ситуацию, высказывая свое мнение и ожидая реакции соратников. Оценивая обстановку в Анкаре, он писал, что союзники «пытаются взять нас в окружение». Чтобы противостоять этому, «мы должны либо договориться с правительством Стамбула, либо вступить в контакт с большевиками с целью координации военных операций и получения новых ресурсов». Кемаль считал, что для того чтобы вырваться из изоляции, в которой он оказался, все средства хороши. В апреле он направляет Ленину в Москву «первое предложение Великого национального собрания Турции советскому правительству». Без обиняков Кемаль предлагает установление дипломатических отношений между Москвой и Анкарой и участие националистов в «общей борьбе против империализма», причем одним из первых объектов в этой борьбе будет «империалистическое правительство Армении»; взамен Кемаль просит помощи. Запросы турок конкретны: «аванс» в пять миллионов фунтов золотом, боеприпасы, оружие, медикаменты и продовольствие.

Маленький шедевр

Письмо от 26 апреля 1920 года — это прежде всего своеобразный вызов истории, тринадцати войнам турок с Россией и враждебному настрою их к русским, о чем свидетельствует поговорка в Анатолии: «Если вода может иногда остановиться, то Россия не остановится никогда».

Это письмо — маленький шедевр прагматизма и политического оппортунизма. Кемаль — не приверженец марксизма, хотя в его библиотеке чуть позже появится десяток книг, изданных турецкой коммунистической партией, в том числе две книги Ленина. Он не представлял, что такое «революционный характер коммунизма», но зато быстро усвоил, какую пользу можно извлечь из антиимпериалистических выступлений большевиков.

Кемаль, впрочем, не питал никаких иллюзий относительно природы сближения с Москвой: «Быть большевиком — это одно, а вступить в соглашение с большевистской Россией — совершенно другое». В этом смысле он нашел в Ленине очень понятливого партнера. Принимая в декабре 1921 года Аралова, только что назначенного послом в Анкару, Ленин говорил: «Конечно, Мустафа Кемаль-паша — не социалист, но, очевидно, хороший организатор, талантливый командующий, он возглавил буржуазную революцию. Кемаль — прогрессивный человек и умный глава государства. Он понял смысл нашей социалистической революции и ведет себя благосклонно по отношению к социалистической России… Нужно ему помочь, вернее, помочь турецкому народу».

Наконец, Кемаль не вдруг осознал, какие возможности открывает соглашение с Москвой. Еще в Амасье, девятью месяцами ранее, паша и его окружение обсуждали и пытались оценить преимущества и недостатки сближения с Россией. В сентябре 1919 года Кемаль и Карабекир отправили в Баку Халиль-пашу и доктора Фуада Сабита. Фуад Сабит, Халиль-паша и Баха Саит, один из лидеров «Каракола», создали в Баку турецкую коммунистическую ячейку, искренне желая продемонстрировать большевикам свои коммунистические настроения. Кемаль внимательно ознакомился с отчетом Халиль-паши и Фуада Сабита. Таким образом, письмо Ленину не было чистой импровизацией.

И тем не менее сближение с Москвой оставалось рискованным шагом, к которому турки не были готовы. Об этом свидетельствует реакция депутатов на призыв Москвы к «мусульманам России и Азии». Некоторые слова послания из Москвы, как, например, «вы, чьи мечети были разрушены» или полная цинизма фраза: «Договор союзников о расчленении Турции и создании Армении на территории Турции обречены на провал», вызвали аплодисменты. Но в основном депутаты были настроены скептически: «Мы не знаем, что такое большевизм… нам неизвестна сила большевиков; этот призыв Москвы — пропаганда». И снова Кемаль поднимается на трибуну, чтобы объяснить, чтобы вселить уверенность. Двойственность политики такова, что Кемаль как искусный дипломат смотрит не только в сторону Москвы. Во время переговоров с Москвой он также пытается сделать несколько дипломатических шагов в сторону Италии и Франции. В Анкару прибывает Фаго, друг Сфорцы, для обсуждения экономического соглашения. А де Кекс, генеральный секретарь французской комендатуры Бейрута, подписывает с Кемалем короткое перемирие на 20 дней для обмена военнопленными и эвакуации войск из отдельных районов Киликии.

Напрасный труд — депутаты не только не поздравляют Кемаля, а, напротив, выражают недовольство и требуют объяснений. Кемаль пытается успокоить депутатов, объясняя, что это — вынужденный шаг, что перемирие позволит реорганизовать войска, выходящие из-под контроля, а, кроме того, французское правительство признало нас законным партнером. «Французы серьезно хотят вступить в переговоры, это в их интересах (в Сирии), но это и в наших интересах».