Кембрийская глина

Рябинин про себя отнёс его к тому типу людей, которые ни своего не упустят, ни чужого не возьмут.

— Теперь вопрос к человеку. Что вы думаете о Топтунове?

— Кто его знает, — осторожно сказал механик.

— А откровеннее не можете? — усмехнулся Рябинин.

Механик пожал крупными плечами, обтянутыми синим габардиновым пиджаком, который, казалось, треснет по швам от этого шевеленья.

— Я только в технике разбираюсь, — ускользнул он от ответа.

— В технике попроще, — между прочим заметил Рябинин и спросил: — Представьте, что Топтунов не сидел бы в тюрьме, а масло пропало. На кого бы вы подумали?

Теперь усмехнулся Юханов. Широкое лицо стало ещё шире. Глаза блеснули влажными полосками. Для такого лица эти глаза были маловаты: казалось, что там, за прорезями, они нормальные, а на следователя будто в щёлочки подглядывают.

— Формальный вопрос.

— Да, — согласился Рябинин, — но всё-таки ответьте. Только честно.

— И отвечу, — вдруг сразу сказал Юханов. — Я бы подумал не только на Топтунова.

— Но ведь маслом распоряжался только кладовщик, — возразил следователь.

— Не только.

— Рабочие?

— Им без кладовщика ничего не сделать.

— Сторож и уборщица? — на всякий случай спросил Рябинин.

Юханов только дёрнул щекой. Дальше спрашивать не имело смысла, потому что оставался один человек, не упомянутый следователем: Кривощапов Николай Сидорович, заведующий маслобазой. И всё-таки Рябинин осторожно задал вопрос:

— Вы что-нибудь знаете?

— Вот, — удивился Юханов. — Я поделился сомнениями, а вы уже думаете, что я знаю.

— Вы что-нибудь замечали? — настойчиво спросил Рябинин.

— Ничего не замечал, — обрубил механик так, как, наверное, перекусывал клещами проволоку.

Возможно, он ничего и не знал. Но Юханов сообщил важную для следствия деталь: к отпуску масла имел отношение не только Топтунов, но и заведующий маслобазой. Юрков при расследовании исходил их того, что масло отпускал только кладовщик. А тут возникает сразу три версии: масло крал Топтунов, масло крал Кривощапов, масло воровали оба.

Как только за Юхановым закрылась дверь, Рябинин снял трубку и набрал номер телефона уголовного розыска. Знакомый голос отозвался сразу — телефонные звонки в жизни инспектора Петельникова занимали не последнее место.

— Товарищ де Мегрэ ля Бонд ибн Холмс? — внушительно спросил Рябинин.

— Да, это он, — вежливо ответила трубка и так же вежливо спросила: — А это случайно не следователь по особо неважным делам товарищ Рябинин?

— С каких это пор пятьдесят тонн масла стали неважным делом?

— Но какое масло! — удивился Петельников. — Подсолнечное. Я понимаю, украли бы сливочное или… этот… шпиг с корейкой.

— А у меня масло не простое, — не сдавался Рябинин.

— Какое же? — поинтересовался инспектор.

— Нерафинированное, — шёпотом ответил следователь и тут же спросил: — Ты меня понял? Бумага твоему начальнику уже послана.

— Намёк ясен, Сергей Георгиевич, — улыбнулся Петельников. — Завтра подключаюсь.

Они работали вместе не один год.

* * *

Маслобаза почти ничем не отличалась от обыкновенной нефтебазы где-нибудь в райцентре: те же баки, горевшие в закатном солнце серебристо-розовым алюминием; те же стриженые тополя, которые насаживают вокруг огнеопасных ёмкостей. Здесь всегда вспоминаются аэродромы — вероятно, из-за окраинного расположения, огромных баков и светлого металла. Вечером маслобаза не работала. Неблизкий шум города да стук моторных лодок с озера только подчёркивали тишину.

Вдоль забора шёл высокий парень лет тридцати в тёмном помятом пиджаке, светлых испачканных брюках и резиновых сапогах. Парень мог бы одним махом перескочить худосочный штакетник, но он постучал в окошко небольшой будки у ворот. Оттуда нескоро вышел старик в ватнике, поверх, которого был наброшен плащ-болонья.

— Ну? — строго спросил он.

— Дедуль, а чего в этом баке налито?

— Чего надо, то и налито, — обрезал дед. — Тебе про то знать не положено.

— Да я, дедуля, после армии. Вот хожу, работу себе поближе присматриваю.

— Тогда другой разговор. Подсолнечное масло у нас нерафинированное.

— Да я так и подумал.

Дед вынес из будки табуретку, а гостю — ящичек с яркой апельсиновой наклейкой. По всему было видно, что старик несказанно рад случайному собеседнику. Усевшись, он уставился на парня, который сразу полез за сигаретами. Когда они закурили, сторож заметил:

— В смысле работы надо иметь рассуждение на предмет специальности.

Гость немного подумал, однако фразу для себя перевёл и согласился.

— Могу кем хочешь.

— Нам кладовщик требуется, поскольку старый сидит. Теперь масло отпускает сам Николай Сидырыч.

— Дедуль, может, замолвишь словечко? Мне от дома близко.

Старик поджал губы, и его коричневое лицо стало бугристым и крепким, как глыба железняка. Потом он встал и молча ушёл в будку.

Гость спокойно курил, поглядывая на баки. Сторож вернулся через несколько минут с буханкой чёрного хлеба, свежими огурцами и кружкой подсолнечного масла.

— Давай перекусим.

— Казённое масло пьёшь, — улыбнулся парень, кивнув на кружку.

— И-и, милый… Тут кладовщик пятьдесят тонн выпил — ничего.

— Как ничего?

— А ничего, сидит теперь, голубчик. А мужик хороший.