Кемер в объятиях ночи

Видал Григорьев и другие варианты типично женского безумия. Бывшая жена Виталика Самородова сразу после развода вдруг необычайно озаботилась здоровьем своих детей, причем серьезно обиделась на врачей, которые говорили ей, что ее дети абсолютно здоровы. „Как же так, они же тяжело больны!“ — твердила она и строчила жалобы во все инстанции. Это был явно психический сдвиг, который, как считали, был связан с разводом. Дети, причем очень больные дети, являлись способом удержатьния мужа. Она часто звонила мужу, уже в другую семью, и требовала немедленно привезти тяжело больному Славику что-нибудь типа сока или лекарства, причем это могло быть и посреди ночи. Естественно, отец тут же ехал, однако потом все стало понятно, и у нее наступила другая мучительная фаза безумия: уже все дети тяжело больны, и она только она, мать, это знает. Безумие ее проявлялось почему-то именно в это сфере. Она была так убедительна, что многие ей верили, потому что она сама верила. Отец находился в постоянном стрессе, поскольку ему грезилась сумасшедшая мать, убивающая его детей и саму себя. На память тут же приходила Медея. Энциклопедия сообщает об этом так: „После похищения золотого руна Медея бежала из Колхиды вместе с Ясоном и аргонавтами и прихватила с собой своего младшего брата Апсирта. Когда корабль отца начал настигать „Арго“, Медея убила брата и расчленила его тело на несколько кусков, побросав их в воду, поскольку знала, что Ээту, ее отцу, придется задержать судно, чтобы подобрать остатки тела сына.

Согласно распространенному варианту этой истории, Ясон захотел жениться на некой царевне Главке. Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос и послала отравленный подарок сопернице. Когда царевна одела платье, оно немедленно вспыхнуло, и несчастная Главка сгорела заживо вместе со своим отцом, который пытался ее спасти. Затем Медея собственноручно убила своих сыновей от Ясона (Мермера и Ферета) и скрылась на посланной её дедом Гелиосом крылатой колеснице, запряжённой драконами.

Этот сюжет был популяризирован Еврипидом: драматург внес психологическую мотивацию в убийство Медеей своих детей, показав, что она не была ни варваром, ни сумасшедшей, а совершила этот поступок, потому что это было лучшим способом причинить Ясону боль“.

Вспомнили про Медею с Владом. Влад на это сказал только:

— Ну, Медея вообще была женщина, конечно, выдающаяся — всем женщинам женщина. Экстракт женского сволочного характера, стерва в чистом виде! Я, когда пьесу увидел, в ней жену свою узнал и многих других баб. Женщины могут мстить и очень жестоко. Это очень опасные существа!

Потом Влад ушел к подруге, а пришел Палыч. Палыч начал что-то рассказывать из своей жизни. Григорьев молчал. Палыч спросил его:

— Что такой кислый? Влюбился, что ли?

Григорьев прислушался к себе: да вроде не было в нем никакой любви. Однажды пропала куда-то сама возможность кого-то любить, что-то внутри изменилось. Да, нравится женщина, хочу ее, но этого мало, потому что я хочу ее еще и любить, только так получаешь настоящий кайф, прикасаешься к Богу, как мальчишкой в школе любил, когда девочка входила в класс, и все внутри вздрагивало и переворачивалось, и это было прекрасно. Сейчас бы хоть что-нибудь подобное почувствовать! Теперь этого не было. Наверное, возраст, хотя и говорят, что любви все возрасты покорны. Что-то такое, кажется, генерал в „Евгении Онегине“ говорил. Генералу тому „с седой головой“ было, наверняка было лет тридцать пять-сорок. Возможна, конечно, и в этом возрасте любовь, и даже старше, но в шестнадцать-двадцать пять это чувство переполняет всего человека, а потом постепенно идет на спад, далее человек уже обычно живет в семье, уже и сама любовь меняется, а потом уходит, как вода в песок.