Кендермор

— Вудроу, будь добр, избавься от них. Маленькие свиньи, несомненно, обдерут нас до нитки, — сказала Гизелла, плотнее закутываясь в шаль. — А нам еще ехать да ехать.

Светало. Вудроу беспомощно покосился на толпу овражных гномов, продолжающих толпиться у повозки. Они с трепетом уставились на Гизеллу.

— Что я должен сделать, мэм? — спросил сбитый с толку человек.

Гизелла, гневно сверкая глазами, отступила под натиском напирающей толпы овражных гномов.

— Да не знаю! Сделай что-нибудь мужественное, например, замахнись на них мечом.

Вудроу, казалось, чрезвычайно смутил ее совет. Раздраженная его нерешительностью, Гизелла уперла руки в боки.

— Ладно, тогда брось им в мордашки пару крепких словечек — это так мужественно! — с отвращением добавила она.

Вудроу перевел взгляд от палки в руках на две с лишним дюжины любопытствующих, неопрятных овражных гномов. Они взирали на Гизеллу с почтением. Самый дерзкий из их компании, мужчина, судя по тому, что его одежда больше напоминала обшарпанные брюки, чем юбку, протянул руку к рыжим волосам гномихи.

— Ты это прекрати! — сказала Гизелла, отбрасывая его руку прочь. Крепко вцепившись в шаль, гномиха чуть не споткнулась, забираясь по ступенькам обратно в повозку.

— Где ты взять такие волосы? — наконец произнес овражный гном, увернувшись от ее шлепка. Он двинулся к ней, протянув вперед пальцы-обрубки. Глупая улыбка на замазанном лице обнаружила, что вместо передних зубов у него во рту зияет огромная темная дыра.

— О чем это ты? — раздраженно бросила она. — Конечно же отрастила!

Гномиха снова отшвырнула тянущуюся руку.

Овражный гном упрямо затряс головой.

— Не эти волосы. Волосы такого цвета не расти.

Вот тут Гизелла рассердилась.

— Смею тебя заверить, такие волосы у меня от природы, — решительно сказала она, смерив его оценивающим взглядом. — Могу добавить, что и твои смотрелись бы получше, если бы ты вымыл их, вместо того, чтобы выдирать клочьями.

Овражный гном улыбнулся ее волосам.

— Они замечательные. Ты замечательная.

Глаза Гизеллы сузились:

— Тебе нравится?

— Они замечательные, — почтительно повторил он. Сборище овражных гномов хором повторила его слова, а затем захихикала.

— Спасибо, — нерешительно произнесла Гизелла. — И твои волосы тоже не так уж плохи, — великодушно добавила она.

— Теперь я могу избавить вас от них, мисс Хорнслагер? — спросил Вудроу.

— Я сам подумывал спросить о твоих волосах, — вмешался Тассельхофф. — Они и впрямь настоящие, я имею в виду цвет? Лично я не вижу ничего плохого в небольшом косметическом вмешательстве. Однажды, в дни моей молодости, я нарисовал на лице пару морщинок, потому что меня ужасно беспокоило, что на самом деле их еще нет. Конечно, не красной краской. Но они точно так же отличались от естественных.

Гизелла мельком взглянула на Таса и провозгласила ледяным голосом:

— А теперь я пойду внутрь и переоденусь. Как только я выйду, мы уезжаем.

— Уезжаем? — навострил уши овражный гном. — Я то-думал, вы будете работать на подъемниках, — сказал он.

— На чем? Пожалуй, мне без того есть чем заняться, — к Гизелле вернулись воспоминания о таверне, теперь столь далекой как во времени, так и в пространстве. Сотня миль за неделю… Внезапно она заметила непонимающие лица кендера и Вудроу и догадалась, что овражный гном просто не может говорить о таких вещах.

— Подъемники? — переспросила она.

— Здорово! — Приняв ее вопрос за согласие, вожак овражных гномов восхищенно захлопал в ладоши. — Вы станете поднимать грузы! Сколько заплатите?

— Да нет же! Я просто спросила, что за подъемники? — с вынужденной невозмутимостью объяснилась она.

— Фонду тебе покажет, — заявил он, схватив ее за руку, пока она не стала противиться. Он стащил ее со ступенек и направился на север; чуть далее в полоску суши врезалась массивная скала, преграждавшая обзор. Вудроу и Тассельхофф не отставали, а остальные овражные гномы водили вокруг них хороводы. Огромные, болтающиеся на ногах ботинки громко шлепали по скальной крошке. Они приблизились к месту, откуда берег был намного ближе (из лагеря это место путники видеть не могли). Фонду показал на одинокий кипарис-великан, что раскачивался над обрывом.

— И что? — спросила Гизелла, чувствуя неясное беспокойство. — Ты тащил меня сюда босиком, чтобы показать старое дерево? — Пошатнувшись, она обперлась рукой об плечо Фонду и принялась выдергивать из ступней колючки.

Тассельхофф подбежал к основанию дерева. Взглянув вверх, он усмехнулся про себя — ветки низкие и крепкие — и стал карабкаться наверх, как обезьянка.

— Тассельхофф, немедленно слезай с дерева! — закричала встревоженная Гизелла. — Ты разобьешься насмерть, и у меня не останется для предъявления совету ничего, кроме окровавленных косточек!

— С твоей стороны так мило заботиться о моем здоровье, — любезно заметил он.

— Что вы оттуда видите, мистер Непоседа? — спросил Вудроу.

Наступила пауза, пока Тассельхофф перебирался с ветки на ветку.