Кенилворт

Веселый, шумный, разбитной малый, чей короб и дубовый аршин, разукрашенный медными гвоздиками, выдавали его причастность к ремеслу Автолика, привлекал всеобщее внимание и весьма содействовал хорошему настроению собравшихся. Следует помнить, что в те времена коробейники были людьми более значительными, чем выродившиеся, измельчавшие лоточники наших дней. Торговля галантерейным товаром и всем потребным для женского туалета велась чуть ли не исключительно этими странствующими торговцами. А если коробейник был настолько высокого полета, что развозил свои товары на лошади, то считался уже немаловажной особой и вполне подходящей компанией для самых зажиточных фермеров или мелких землевладельцев, каких он мог повстречать в своих странствиях.

Разносчик, о котором мы ведем речь, принял поэтому самое непосредственное и живое участие в веселье, царившем под сводами гостеприимного «Черного медведя». Он успевал и перемигнуться с хорошенькой мисс Сисили, и от души посмеяться с хозяином, и отпустить шуточку по адресу лихого мистера Голдтреда, который помимо своей воли оказался предметом всеобщих острот. Коробейник и он были увлечены спором о преимуществе испанских чулок перед черными гасконскими, а трактирщик только что подмигнул гостям, расположившимся вокруг него, как бы желая сказать: «Ну, будет потеха, друзья мои!» — когда во дворе послышался стук копыт и кто-то стал громко звать конюха, прибавляя для большей убедительности крепкие словечки, бывшие в те времена в ходу.

Во двор выбежали конюх Уил, буфетчик Джон и все остальные слуги, сбежавшие со своих постов, чтобы подобрать крохи веселья, царившего среди гостей. Сам хозяин тоже бросился во двор, чтобы встретить и должным образом приветствовать новых гостей; вскоре он вернулся и ввел в комнату своего достойного племянника Майкла Лэмборна, изрядно пьяного, под присмотром которого состоял астролог. Щуплый старичок Аласко, сменив свою мантию на костюм для верховой езды и подстригши бороду и брови, сбросил по крайней мере два десятка лет и мог теперь сойти за энергичного человека лет шестидесяти с небольшим. В данный момент он выглядел крайне взволнованным и настойчиво убеждал Лэмборна, что им не следует заезжать в гостиницу, а надо ехать прямо к месту назначения. Но Лэмборн и слушать ничего не хотел.

— Клянусь Раком и Козерогом, — вопил он, — и всеми небесными светилами, не говоря уже о звездах, сияние которых я собственными глазами созерцал в южных небесах — а ведь по сравнению с ними наши северные мигалки не лучше грошовых свечек, никакие увещания не удержат меня… Я остановлюсь здесь и засвидетельствую почтение моему достойному Дядюшке. Господи! Да разве можно позабыть о кровных узах! Давай-ка сюда галлон твоего лучшего вина, дядюшка, и пустим его вкруговую за здоровье благородного графа Лестера! Как! Разве мы не побеседуем по-хорошему и не помянем нашу старую дружбу? Неужто не отведем душу, я вас спрашиваю?

— От всего сердца, племянничек, — ответил хозяин, явно желавший отделаться от него, — но можешь ли ты расплатиться за мое доброе винцо?

Такой вопрос охлаждал пыл многих расходившихся пьяниц, но на Майкла Лэмборна он не произвел впечатления.

— Сомневаешься в моих средствах, дядюшка? — спросил он, вытаскивая пригоршню золотых и серебряных монет. — Сомневайся лучше в Мексике или Перу! Сомневайся даже в королевском казначействе! Боже, храни королеву! Она добрая повелительница моего доброго лорда!

— Ладно, племянничек, — отвечал трактирщик. — Мое ремесло — продавать вино тем, кто может купить его. Эй, буфетчик, займись своим делом!.. Но хотел бы я знать, как тебе удается так легко добывать деньги, Майк?

— Так и быть, дядюшка, открою тебе один секрет. Видишь этого маленького старикашку? Старый и сморщенный, как сушеные яблоки, из которых дьявол готовит себе похлебку, и все же, дядюшка, между нами говоря, в башке у этого старикашки рудники Потоси! Тысяча чертей! Да он умеет чеканить монеты быстрее, чем я выпаливаю ругательства!

— Я в свой кошелек денег такой чеканки не положу, Майкл; мне хорошо известно, что полагается за подделку королевской монеты.

— Ты хоть и стар, дядюшка, да осел… Не тяни меня за полу, доктор, ты и сам тоже осел! А так как вы оба ослы, то придется вам объяснить, что я выразился метафорически.

— С ума ты, что ли, сошел? — возмутился старик. — Дьявол в тебя вселился, что ли? Поедем отсюда скорей, на нас и так уж все поглядывают!

— Поглядывают, говоришь? — возразил Лэмборн. — Ошибаешься, никто не осмелится взглянуть на тебя, стоит лишь мне сказать слово. Господа, тому из вас, кто посмеет глазеть на этого старикашку, я, клянусь богом, кинжалом глаза выколю! Садись, старина, успокойся; все они — мои приятели, мои старые земляки и никого не выдадут!

— Не лучше ли тебе перейти в отдельную комнату, племянничек? — спросил Джайлс Гозлинг и добавил: — Опасные вещи ты говоришь, а теперь повсюду полно доносчиков.