Кенозёры

В ту ночь Егор дежурил наверху, а Макар сидел на старом чураке, плотно завернувшись в тулуп, готовый в любой момент точным выстрелом встретить лесного разбойника. Ружьё у него стояло между колен. Он зорко вглядывался в ночное поле, глаза, привыкшие к темноте, хорошо видели, как колышутся под ветром овсяные колосья, будто волны пробегают по ним. И вдруг до его ушей донеслись непонятные звуки: будто в печке дрова потрескивают. Привстав, Макар чуть не сел снова: метрах в двадцати по направлению к лабазу, переваливаясь с боку на бок, ковылял ночной гость. Он шёл прямо навстречу своей погибели. Макар, прижавшись спиной к мянде, взял на прицел зверя. Мужик он был выдержанный и не из трусов. Поэтому стал дожидаться выстрела своего напарника, но тот почему-то не стрелял. Медведь подошёл уже совсем близко; почуяв что-то неладное, он внезапно поднялся на задние лапы и рявкнул. Макар нажал на спусковой крючок — грохнул выстрел, и охотника на какое-то мгновение ослепило…

Страшный удар получил Макар

И сразу же на него рухнуло мохнатое чудовище, крепко придавив к холодной и жёсткой земле. От страшного удара Макар чуть не потерял сознание. Можно было притвориться мёртвым (как в рассказе у Льва Толстого), но наш герой не хотел быть заживо съеденным зверем, который наверняка был ранен. Ведь выстрел-то был сделан почти в упор.

Макар начал сопротивляться. Но зверюга, сидевшая на спине, как клещами, обхватила всеми четырьмя конечностями его тело и уже мохнатой костлявой лапой подбиралась к горлу. В эту минуту Макар подумал о своём напарнике: струхнул, видно, Егор, описался там, на верхотуре, друга бросил на растерзание зверя. Не пожалел, гад, что пятеро сирот без батьки останутся. Ну ладно, стервец, отольются тебе слёзоньки моих детушек…

Ах, Егор, Егор, какой позор!

Макар стал кататься по земле, пытаясь отцепиться от зверюги, но та как будто приклеилась к нему. И тут словно молния сверкнула у него в мозгу: да ведь на нём не медведь сидит, а какая-то другая животина, ведь косолапый сразу бы его размазал, как дерьмо, по земле. «Егор, по-мо-о-ги!» — завопил Макар. И в тот же миг освободился от своего наездника. При свете вышедшей из-за туч луны рядом с собой он увидел своего друга Егора, из глаз которого текли неподдельные слёзы: «Прости, Макарушка, что проспал я зверя, да ещё тебя из-за этого проклятого тулупа принял за косолапого. Счастье ещё, что не зарезал я тебя. Когда сверху летел, ножик из голенища вывалился…» «Да и ты, дурак, в рубашке родился, — ответствовал Макар, — вон финка-то моя в мянду воткнута, а была бы она в ножне? Представляешь, чем бы езда твоя на мне закончилась?»

Конец службе, но не дружбе

Растянулись мужики на своих тулупах, пачку «Звёздочки» достали — в первый раз на лабазе закурили. «Видно, кончилась наша ночная служба», — сказал с сожалением Егор. «Кончилась, — в тон ему ответил Макар, — полезай-ка за топором, сейчас почаёвничаем из термоса и будем свежевать косолапого, уж почти рассветало». «Какого косолапого?» — удивился Егор. «Того самого, за которого нам с тобой радио обещано, — разъяснил напарник, — жаль только, что приёмник-то один на двоих. Придётся по переменке слушать, месяц — у тебя, а месяц — у меня. Согласен?» «Согласен!» — прозвучал ответ.

В десяти метрах от лабаза, в овсах, растянувшись, как в сладком сне, лежал убитый медведь. Не зря Макар числился самым лучшим стрелком на деревне, хотя и не был профессионалом-охотником.

МАМАНКО

Жили на Кенозерье три брата: Иван, Победа и Маманко. Первые два были обычные мужики, а третий — чудак. От чудачеств его часто страдали и близкие, и чужие люди. В двадцатые годы, когда начались гонения на духовенство, Маманко был первым в рядах местных безбожников. Было ему в ту пору уже за пятьдесят. Но хулиганил он — молодым не угнаться.

Дьячку пришлось завести собачку

Особенно страдал от выходок Маманка деревенский дьячок. Однажды его овцы зашли в открытые ворота усадьбы безбожника. А тот не преминул сделать пакость: переловил всех овец и большими ножницами отстриг им уши, а потом отнёс их хозяину и ещё высобачил того как мог. В зимние морозные ночи у дьячка часто примерзали уличные двери. А это значило, что ночью здесь побывал с ведёрком воды негодник Маманко. В Святки безбожник (опять же ночью) лазил на крышу избы дьячка и железным листом или небольшим чураком прикрывал трубу. Утром жёнка затопляла печь, а дым-то весь в избу шёл. Мучения бедолаги кончились только тогда, когда он посадил на цепь в своём огороде здоровенного пса, привезённого специально для него из Каргополя.

Вредители стёкла выбили