Кентерберийские рассказы

Все называли ее не иначе, как «дамой», потому что не хотели связываться с мельником. Если бы какой-нибудь юнец попытался заигрывать с его женой или просто подмигнуть ей, то Симкин прикончил бы его на месте ударом кортика, кинжала или ножа. В этом можно не сомневаться. Ревнивые мужья всегда опасны – так, во всяком случае, следует думать их женам. И хотя мельничиха была незаконнорожденной (вот досадная мелочь!), чванством от нее разило, как разит от воды, застоявшейся в сточной канаве; на всех она смотрела свысока. Была дерзка и самодовольна. И из семьи-то она благородной да прославленной, и воспитание-то у нее монастырское – никто ей в подметки не годился! Ну, это она сама так про себя думала.

У мельника и его жены было двое детей – девушка не старше двадцати лет и полугодовалый мальчик. Это был славный малыш, который резвился в детской кроватке. Дочь тоже удалась на славу: курносая, как и папаша, но стройная, ладно сложенная. У нее были глаза серые, как крылья голубки, широкий зад, красивые волосы и груди, словно спелые дыни. Она пользовалась успехом – ну, вы понимаете. Дед-священник души в ней не чаял. Он решил, что сделает ее единственной наследницей: пусть ей достанется все его городское имущество – и дом, и все остальное, а потому, конечно, толковал о ее замужестве. Он хотел найти внучке мужа из знатного и старинного рода, ведь богатства Святой Церкви должны посвящаться тем, кто происходит от Святой Церкви. Крови Святой Церкви следует воздавать почести, пускай даже при этом истребляется сама Святая Церковь. Таково было его убеждение.

А мельник взял в свои руки всю торговлю в округе. Он один забирал себе все зерно, всю пшеницу и весь солод. Одним из его клиентов был Тринити-колледж Кембриджского университета, посылавший ему свои запасы зерна для помола. И однажды случилось так, что эконом этого колледжа, заправлявший хозяйственными делами, тяжело заболел. Думали даже, что он умрет, – и, не желая упустить своего, мельник украл побольше зерна и муки. Он украл в сто раз больше, чем обычно. Прежде он был осторожным, благоразумным вором; теперь же, когда эконом ему не мешал, он вконец обнаглел. Декану колледжа это не понравилось. Он сделал мельнику выговор – выбранил его за подобные нечистые делишки. Но мельник только бушевал и божился, что ничего знать не знает. И, как обычно, это сошло ему с рук.

В колледже жили двое бедных студентов – Джон и Алан. Оба были родом из городка под названием Ньюкасл – это где-то на севере Англии. А может, и нет, не знаю. Ну, так или иначе, школяры эти были, мягко говоря, весельчаки и шалуны, и вот, забавы ради, они попросили у декана разрешения ненадолго отправиться в Трампингтон и поглядеть, как работает мельник. Они не сомневались, что плут обвешивает колледж, и заверили декана, что красть зерно они ему больше не позволят – или хитростью, или угрозами. Школяры давали голову на отсечение, что им это удастся. Хорошенько поразмыслив, декан дал им разрешение отправиться на мельницу. И вот Алан навьючил на лошадь мешок с зерном, и оба студента стали снаряжаться в путь, прихватив меч и круглый щит, ведь сельские дороги небезопасны. Но проводник им не требовался – Джон знал дорогу.

Они приехали на мельницу, и, пока Джон сгружал зерно, Алан болтал с мельником.

«Рад тебя видеть, Симкин, – сказал он. – Как поживают твоя жена и твоя славная дочка?»

«Как дела, Алан? А-а, Джон! Что вы тут делаете?»

«Ну, Симкин, нужда не признает законов. Тот, у кого нет слуг, должен сам себя обслуживать. Иначе ему каюк! Ты слыхал, что наш эконом совсем плох стал?»

«Слыхал».

«Даже зубы у него болят. Плохи дела. Так что мы с Аланом сами приехали сюда смолоть зерно и привезти в колледж муку. Ты нам поможешь?»

«Конечно, помогу. Больше того – я сам за вас все сделаю. А вы чем займетесь, пока зерно будет молоться?»

«Ну, – сказал Джон, – я постою у воронки, куда сыплется зерно. Я никогда не видел, как это делается. Хочется посмотреть».

«Я тоже постою там, – сказал Алан, – и погляжу, как мука ссыпается в лохань. С большой охотой погляжу. Мы с тобой – два сапога пара, Джон. Ничегошеньки не знаем ни про мельницы, ни про мельников».

Мельник усмехнулся их глупости. «Они решили меня перехитрить, – сказал он сам себе. – Они думают, что их никто не одурачит. Ладно, ладно! Я им все равно сумею втереть очки. Вся эта их логика, философия или что еще они там изучают, – все это и гроша ломаного не стоит. Чем больше хитростей у них на уме, тем лучше я их надую. Вместо муки я выдам им отруби. Как сказал волк кобыле, большие ученые – еще не мудрецы. Это был сообразительный волк. Я тоже сообразителен».