Читаем Кентуки полностью

Кентуки

Кентуки (не путать с американским штатом Кентукки!) – новомодная игрушка, электронный «домашний питомец». На первый взгляд в этих игрушках нет ничего особенного – обычные плюшевые зверюшки (белки, кроты, кролики и т. д.). Правда, вместо глаз у них вставлены камеры, которые тщательно фиксируют все, что происходит в доме, куда попадают кентуки. К тому же каждый из них обладает своим непредсказуемым, а иногда и не всегда приятным характером, что сулит хозяевам много неожиданностей. Почему же весь мир словно помешался на этой забаве? Почему кентуки так прочно входят в жизнь не только детей, но и взрослых? И куда все-таки попадает то, что снято их глазами-камерами? На эти вопросы и не только на них отвечает в своем уже завоевавшем большую известность романе аргентинская писательница Саманта Швеблин (р. 1978), лауреат престижных литературных премий, чьи книги переведены на многие языки, а повесть «Дистанция спасения» вошла в шорт-лист Международной букеровской премии.

Саманта Швеблин

Прочее / Современная зарубежная литература18+

Саманта Швеблин

Кентуки

Издательство CORPUS ®

* * *

Перед запуском агрегата убедитесь в отсутствии людей в радиусе работы спецтехники.

Инструкция по технике безопасности при работе на экскаваторе-погрузчике JCB, 2016Вы расскажете нам про другие миры,затерявшиеся где-то там, среди звезд,про других людей, про другие жизни?Урсула Ле ГуинЛевая рука тьмы

В первую очередь они решили выставить напоказ свои груди. Для этого уселись на край кровати перед камерой – все три в ряд, – задрали футболки и по очереди стали снимать лифчики. Честно говоря, самой Робин и показывать-то было особенно нечего, но она все равно не отставала от подруг, хотя следила скорее за тем, какими взглядами оценивали ее Эми и Катя, чем за ходом затеянной ими игры. Если хочешь выжить в Саут-Бенде, сказали они ей однажды, дружи с самыми сильными.

Камера была вмонтирована в глаза плюшевой игрушки – небольшого зверька, который то крутился на трех колесиках, полускрытых под плоской основой, то двигался вперед-назад. Управлял им неизвестно кто и неизвестно откуда, и девочки ничего о том человеке не знали. Сама игрушка изображала якобы медвежонка панду, но сходство было весьма условным, так как сделан он был незатейливо и на первый взгляд больше напоминал мяч для регби со срезанным низом, что, собственно, и позволяло панде стоять вертикально. Но кем бы ни был тот человек, который находился по другую сторону камеры, он явно старался ничего не упускать из виду, и, чтобы облегчить ему задачу, Эми специально поставила панду на табуретку, так что их груди оказались на уровне его глаз. Хозяйкой панды была Робин, но все, что принадлежало Робин, принадлежало также Эми и Кате – такую клятву на крови они втроем принесли в пятницу, и считалось, что эта клятва будет связывать их до конца жизни.

И вот теперь каждой из девочек предстояло исполнить свой номер, поэтому они снова надели футболки. Эми вернула панду на пол, взяла заранее принесенное из кухни ведро и накрыла им зверька. Ведро тотчас начало лихорадочно и вслепую метаться по комнате. Оно натыкалось на тетради, туфли, разбросанную по полу одежду, и это, судя по всему, доводило панду до крайнего отчаяния. Но когда Эми принялась ломать комедию – часто дышать и стонать вроде как от наслаждения, ведро остановилось. Катя мгновенно подхватила игру, и они вдвоем стали издавать такие звуки, словно испытывали долгий и глубокий оргазм.

– Только учти, пока это был еще не твой выход, – предупредила Катю Эми, когда они отсмеялись и немного перевели дух.

– Я на это и не претендую, – крикнула та, выбегая из комнаты и несясь куда-то по коридору. – Ну, теперь готовьтесь!

По правде сказать, Робин порой чувствовала себя не в своей тарелке, участвуя в подобных забавах, хотя ее восхищали и раскованность подруг, и то, как они разговаривали с мальчиками, и то, что у них всегда очень хорошо пахло от волос, а с ногтей в течение всего дня не облезал лак. Когда в своих дурачествах девчонки переступали границы дозволенного, Робин спрашивала себя: а вдруг таким образом они просто решили испытать ее? Она последней вступила в их “клан”, как они называли свою компанию, и очень старалась быть на высоте.

Катя вернулась в комнату с рюкзаком, присела перед ведром и подняла его, чтобы освободить панду.

– Ну-ка, теперь смотри внимательно, – сказала она, обращаясь в камеру, после чего панда уже ни на миг не отрывал от нее глаз.

Робин не знала, сумеет ли как следует понять замысел подруг. Слышать-то она их слышала, отлично слышала каждое слово, к тому же говорили они по-английски, а на этом языке в основном и объясняется весь мир. Английский – это, кажется, единственная хорошая вещь из всего, что получал каждый, кто появлялся на свет в их до ужаса скучном городе Саут-Бенде, хотя все равно был шанс столкнуться на улице с иностранцем, который даже время спросить по-английски не мог.

Катя расстегнула рюкзак и достала альбом с фотографиями их класса. Эми захлопала в ладоши и закричала:

– Ты принесла? Принесла эту лахудру? И сейчас покажешь ему, да?

Катя кивнула. Потом начала листать альбом и от нетерпения даже высунула кончик языка. Наконец она нашла то, что искала, пошире раскрыла альбом и поставила стоймя перед пандой. Робин заглянула туда. И увидела фотографию Сьюзен, странной девочки из биологической группы, которую их “клан” изводил и преследовал – просто так, потехи ради.

– Ее прозвали Жопастая, – сообщила Катя и дважды надула губки, как делала всегда, собираясь проделать совсем уж гнусную шутку, какие в их “клане” особенно ценились. – А сейчас я покажу тебе, как заработать на ней даровые денежки, – добавила Катя, все так же глядя в камеру. – Робин, солнышко, не смогла бы ты подержать альбом, пока я буду объяснять господину его часть дела?

Перейти на страницу:

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство
После банкета
После банкета

Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья превращается в поле битвы, жертвой рискует стать любовь, а угроза потери независимости может оказаться страшнее грядущего одиночества.Юкио Мисима (1925–1970) – звезда литературы XX века, самый читаемый в мире японский автор, обладатель блистательного таланта, прославившийся как своими работами широчайшего диапазона и разнообразия жанров (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и ошеломительной биографией (одержимость бодибилдингом, крайне правые политические взгляды, харакири после неудачной попытки монархического переворота). В «После банкета» (1960) Мисима хотел показать, как развивается, преображается, искажается и подрывается любовь под действием политики, и в японских политических и светских кругах публикация вызвала большой скандал. Бывший министр иностранных дел Хатиро Арита, узнавший в Ногути себя, подал на Мисиму в суд за нарушение права на частную жизнь, и этот процесс – первое в Японии дело о писательской свободе слова – Мисима проиграл, что, по мнению некоторых критиков, убило на корню злободневную японскую сатиру как жанр.Впервые на русском!

Юкио Мисима

Проза / Прочее / Зарубежная классика