Кепка с карасями

Багровый на закате, огромный, ободранный, тонконогий, он вышел на поляну и стал в десяти шагах, глядя на меня.

Я поглубже ушёл в ёлку, а он всё глядел на меня, раздувая ноздри, шевеля тяжёлой губой. Чёрт его знает, о чём он думал.

Листья

К утру иногда затихнет, но к вечеру снова расходится и свистит, шастает по деревьям, швыряется листьями надоедливый листобой.

Берёзки на опушке давно уже сдались ему; без листьев сразу стали они сиротливыми, растерянно стоят в пожухлой траве.

А осины совсем омертвели. Вытянув крючья веток, они ловят чужие листья, как будто никогда не имели своих.

Я поднял осиновый лист. Обожжённый бабьим летом, лист горел, как неведомая раковина. Огненный в центре, он угасал к краям, оканчивался траурной каймой.

В глубине леса нашёл я клёны. Защищённые ёлками, неторопливо, с достоинством роняли они листья.

Один за другим я рассматривал битые кленовые листья – багряные с охристыми разводами, лимонные с кровяными прожилками, кирпичные с крапом, рассеянным чётко, как у божьей коровки.

Клён – единственное дерево, из листьев которого составляют букеты. Прихотливые, звёздчатые, они ещё и разукрасились таким фантастическим рисунком, какого никогда не придумает человек.

Рисунок на листьях клёна – след бесконечных летних восходов и закатов. Я давно замечаю: если лето бывало дождливым, малосолнечным, осенний кленовый лист не такой молодец.

Кувшин с листобоем

Сырой землёй, опятами, дымом с картофельных полей пахнет листобой.

На речном обрыве, где ветер особенно силён, я подставил под его струю красный глиняный кувшин, набрал побольше листобоя и закупорил кувшин деревянной пробкой, залил её воском.

Зимним вечером в Серебряническом переулке соберутся друзья. Я достану капусту, квашенную с калиной, чистодорские рыжики. Потом принесу кувшин, вытащу пробку.

Друзья станут разглядывать кувшин, хлопать по его звонким бокам и удивляться, почему он пустой. А в комнате запахнет сырой землёй, сладкими опятами и дымом с картофельных полей.

Вместо послесловия

Давно, двадцать с лишним лет тому назад, по просьбе издательства «Детская литература» я написал предисловие к сборнику рассказов «Кепка с карасями». Автором книги был ещё молодой тогда писатель Юрий Коваль. Много времени прошло с тех пор. Мы стали друзьями… Юрий Иосифович создал новые замечательные книги, сделался известным во всём мире писателем, любимцем не только детского, но и взрослого читателя.

И вот… Это случилось 2 августа 1995 года. Утром зазвонил телефон, я услышал родной голос Юры Коваля. В тот день он собирался ехать в деревню, где проводил лето с семьёй. Мы говорили долго, он жаловался на недомогание, хотя врачи успокаивали его. А ещё через три часа мне сообщили: произошло непоправимое – остановилось сердце.

Не только друзьям Юрия Коваля, но и сотням тысяч читателей, детей и взрослых, трудно было поверить, что нет больше рядом с нами удивительного писателя, художника, красивого, жизнерадостного человека. В последние годы Юрий Иосифович писал прекрасные рассказы и сказки, опубликовал сборники «Поздним вечером ранней весной»,

«Опасайтесь лысых и усатых», закончил фантастический роман «Суер-Выер». Состоялись выставки работ Коваля-художника, где были представлены его лирические, живописные холсты, деревянные скульптуры, причудливые эмали. Писатель часто выступал по радио и телевидению: читал свои новые рассказы, пел песни собственного сочинения. Редкостное обаяние и артистизм помогли ему завоевать любовь миллионов телезрителей и радиослушателей всех возрастов.

… На берегу московской речки Яузы сохранилась мастерская, где Юрий Иосифович работал как художник и скульптор. Здесь же часто собирались его друзья: бывшие однокурсники по пединституту, молодые и пожилые литераторы, художники, барды, музыканты, ботаники, рыбаки, просто соседи, – всех не перечесть. И гостеприимный хозяин был так дружелюбен, что ни один гость не был обойдён доброй его улыбкой, искренним вниманием. Да, сердечного тепла у Юрия Коваля хватало не только на каждого личного друга, но и на всех многочисленных друзей-читателей…

Я. Аким 1997