Керченская катастрофа 1942

Без представителя Ставки не могло распределяться новое пополнение людей, лошадей, прибывающей техники и оружия. Без него не могла быть изменена дислокация частей и соединений. Даже в уже подписанный командующим фронта обычный приказ о наведении порядка в войсках Мехлис вносил изменения. Ничего существенного в содержании этого приказа он не внес, это была обычная литературная правка. Мехлис постоянно вмешивался и в кадровые вопросы. На Крымском фронте мало оставалось командиров дивизий, не замененных в течение зимы и весны 1942 г. Среди тех, кто не приглянулся Мехлису, был начальник штаба фронта генерал-майор Толбухин Ф. И., впоследствии прославленный полководец, Маршал Советского Союза. Попытки Толбухина отстаивать свои соображения вызывали у представителя Ставки раздражение и приносили ему лишь неприятности. Называя Толбухина „бездельником“, Мехлис добился 10 марта его освобождения от должности начальника штаба фронта. На эту должность был назначен генерал-майор Вечный П. П., который прибыл на Крымский фронт вместе с Мехлисом как представитель Генерального штаба.

Пытался Мехлис снять и командующего фронта Козлова. Вот какую грубую, почти хулиганскую характеристику дал он Козлову в своей телеграмме Сталину: „Козлов — это обожравшийся барин из мужиков. Его дело много спать и жрать, в войска он не ездит и авторитетом не пользуется. Если фронтовая машина работает в конечном итоге сколько-нибудь удовлетворительно, то объясняется это тем, что фронт имеет сильный Военный совет, нового начштаба, да и я не являюсь здесь американским наблюдателем…“ Ставка не пошла на снятие Козлова, и Сталин телеграфировал Мехлису: „Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки…“[8] Обратим внимание, что Сталин использует термин Мехлиса „американский наблюдатель“, только изменяя его на „посторонний наблюдатель“.

Передовая Крымского фронта, проходившая по Акмонайскому перешейку, была расположена на плоской равнине, которая была открыта со всех сторон ветрам. Здесь была глинистая засоленная почва, полное отсутствие деревьев и даже кустов. На немецкой стороне фронта почти в середине перешейка западнее станции Владиславовка около селения Кой-Асан (позже Фронтовое) была расположена возвышенность. Фашисты использовали ее крутые склоны, систему небольших ручьев, озер и болот, превратив всю эту местность в сильный укрепленный район, который на советских военных картах получил название Койасановского.

С 27 февраля по 13 апреля войска Крымского фронта трижды переходили в наступление с целью освободить район Феодосии, Карасурбазар (Белогорск), после чего открывались благоприятные возможности для наступления по степным крымским просторам, но все эти попытки были неудачны. Крайне малая ширина фронта, совершенно открытая местность ограничивали возможность наступления войск и маневрирования, вынуждали штурмовать укрепления врага „лобовыми“ атаками. Это приводило к большим потерям. 13 апреля Ставка приказала Крымскому фронту наступательные действия временно прекратить и создать прочную оборону. 21 апреля Крымский фронт вошел в состав Северо-Кавказского направления, которым командовал Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Из его письма в Ставку от 30 апреля видно, что Крымский фронт 20–25 мая планировал провести наступательную операцию по захвату Койасановского района, а примерно к 2 июня — широкое наступление с целью полного очищения Крыма от фашистов.

В этой операции, естественно, должны были участвовать и силы Севастопольского оборонительного района. С этой целью С. М. Буденный просил Ставку выделить для Крыма дополнительные силы.[9]

Получив директиву Ставки о создании прочной обороны, командование Крымского фронта не пошло на коренную перестройку наступательного порядка фронта. Логика этого решения была проста и одновременно, как показали дальнейшие события, безответственна: „зачем перестраивать боевой порядок, если скоро придется наступать?“ Имея значительно превосходящие силы в пехоте, большое количество танков и артиллерии, командованию фронта в голову не приходило, что противник может прорвать нашу оборону на Акмонайском перешейке. Особой уверенностью в этом и недооценкой противника отличался представитель Ставки. Об этом свидетельствует в своих мемуарах адмирал Кузнецов Н. Г., который побывал на Крымском фронте 28.4.1942 г. В них он писал: „Всякие разговоры о возможности наступления немцев и нашем вынужденном отходе Л. З. Мехлис считал вредными, а меры предосторожности излишними“.[10]