Керенский

Керенский не разделял взгляды ни "сменовеховцев", ни тех, кто по-прежнему лелеял надежду на "весенний поход" в Россию. Он полагал, что большевизм не имеет ничего общего с социализмом, так же как с рыночным капитализмом европейского образца. Большевизм, по Керенскому, это "первобытный капитализм", несущий с собой самые тяжелые, самые худшие формы эксплуатации рабочего класса. Приход большевиков к власти был порождением разрухи и слабости России. Керенский выводит формулу: "Степень развития большевизма в данной стране прямо пропорциональна степени ее военного истощения и обратно пропорциональна уровню сил ее индустриального развития и организованности ее пролетариата".[436]

Европейская демократия пребывает в иллюзии относительно природы большевизма. Закрытость и изоляция Советской России способствуют распространению легенд о пролетарской утопии, о царстве свободы и справедливости. К тому же хозяевам Кремля играет на руку поведение русских монархистов за границей, которые призывают к реставрации до-февральских порядков. Единственный способ преодоления большевизма — не реставрация, а объединение всех демократических сил Европы, с одной стороны, и русской эмиграции — с другой.

В декабре 1920 года Керенский вместе с Авксентьевым и некоторыми другими представителями эсеровской эмиграции опубликовал обращение с призывом немедленно созвать съезд членов Учредительного собрания. Главный лозунг этого мероприятия должен был звучать так: "От красной и белой реакции — к заветам мартовской революции, от самовластия — к власти всенародной".[437] С 8 по 21 января 1921 года в Париже проходило совещание, на котором было представлено 32 депутата Учредительного собрания (из 59, находившихся за границей). Затея закончилась шумным провалом, после того как Чернов и его сторонники заявили о своем отказе участвовать в совещании.

Это стало поводом для очередной волны оскорблений в адрес Керенского на страницах правой прессы. С ненавистью врагов Керенскому в это время приходилось сталкиваться буквально ежедневно. В воспоминаниях эмигрантского писателя Р. Б. Гуля приведен случай, когда некая дама, увидев на улице Керенского, громко сказала своей маленькой дочери: "Смотри, Таня, вот человек, который погубил Россию". По словам Зензинова, бывшего свидетелем этой сцены, на Керенского это подействовало ужасно, и он несколько дней был сам не свой.[438] В другой раз по окончании одной из лекций Керенского какая-то слушательница подбежала к сцене с букетом цветов, но вместо того, чтобы вручить их оратору, ударила его букетом по лицу.

Керенского всё это очень обижало. На публике он демонстративно делал вид, что ему нет дела до того, как к нему относятся. Но, по мнению хорошо знавшей его Нины Берберовой, подчеркнутая самоуверенность (граничившая с самодовольством) Керенского была панцирем, который он отрастил, для того чтобы общаться с окружающими. Жизнь продолжалась, и нужно было быть готовым ко всему.

СЕРЕДИНА ЖИЗНИ

Время шло, надежды на то, что большевистский режим исчезнет сам собой, становились все более призрачными. На дворе были 1930-е годы, возраст Керенского перевалил за пятьдесят, а это то время, когда мужчина начинает подводить какие-то итоги жизни. Для Керенского это было особенно актуально, так как он постепенно начинал понимать, что всё самое яркое в его жизни осталось в прошлом.

Начиная с 1928 года в течение почти десяти лет Керенский публикует на страницах журнала "Современные записки" отрывки из своих воспоминаний. Это именно отрывки, а не целостные, законченные мемуары. Уже этим Керенский давал понять, что жизнь еще продолжается, что время окончательно подводить черту еще не пришло. Тем не менее из опубликованного складывалась вполне определенная картина.

Эмигрантские мемуары — жанр, представленный тысячами названий. Мемуары писали все: царские министры, белые генералы и рядовые обыватели, которым судьбою было суждено присутствовать при крушении великой империи. Они в разной мере талантливы и информативны, но все, за немногими исключениями, — тенденциозны. Мемуары служили оружием в политической борьбе, не прекратившейся и в изгнании. Главный их смысл заключался в стремлении очернить врагов и объяснить, что самому автору мемуаров не удалось решить все поставленные задачи только в результате несчастливого стечения обстоятельств.

Воспоминания Керенского — один из самых ярких примеров такого подхода. Его основной тезис исходит из противопоставления Февральской революции, которая принесла России свободу и демократию, и Октябрьской, ставшей началом конца. Главные виновники того, что страна скатилась к большевистской диктатуре, — "большевики справа", Корнилов и корниловцы. Надо сказать, что большой сенсацией воспоминания Керенского не стали. Их не обсуждали так, как обсуждали "Очерки русской смуты" Деникина. Объясняется это тем, что Керенский не рассказал в мемуарах ничего нового. Всё, о чем он писал, было известно по газетам и свидетельствам других современников.