Керрая. Одна любовь на троих

Второй лев припал на передние лапы и начал фыркать вместе с каким-то утробным рычанием, а вредный отвернулся от меня к папе и заявил:

— Надо вернуться.

— Надо — так надо, — со вздохом смирения согласился папа и быстро направился в ту сторону, откуда пришел. У одного из деревьев обернулся и нетерпеливо поинтересовался у хищников. — Идем?

— Кто откуда пришел, туда и уходит, — ответил лев.

Глянув на меня, папа кивнул, без слов говоря: держись! И еще говоря кое-что, о чем, я очень надеялась, оборотни не догадаются. Но как только отец ушел, мои надежды рассыпались прахом.

— Посмотри, — приказал один лев второму.

И тот, перестав смеяться, мотнул мордой и приблизился к свертку и бурдюку, которые папа незаметно подбросил сбоку под дерево. Ну, это мы с ним думали, что незаметно, но, увы.

— Мясо и вода, — сообщил второй лев, открыв сверток лапой и принюхавшись к бурдюку. — Попробуем.

Я сидела, глядя вниз, сглатывая и не упуская ни единой детали. Не знаю, зачем я заставляла себя смотреть, но не могла уйти. Пока не могла. Вот лев доел, все выпил, оставил возле дерева уже пустой сверток из листьев и пустой бурдюк, и лениво, махая отъевшимся задом, подсвечиваемым шокированной Луной, ушел в заросли. И тогда первый лев, который отдал ему приказ посмотреть, что было в свертке, и тоже следил за трапезой, глянул на меня и направился в другую сторону.

— Спокойной ночи, Кайл, — сказала я ему вслед. Да, я сразу узнала его, по одному взгляду, и даже в звериной сущности. Когда он обернулся, добавила: — Добрых снов.

Надеясь, что мое пожелание высшими силами будет расценено правильно, и оборотню приснится кошмар, я встала с ветки и зашла в домик, где с отчаянием вцепилась зубами в приготовленный, свернутый трубочкой, зеленый листок. Горько! Бросила остатки листка в сторону, но то ли сильно размахнулась, то ли от обиды, то ли от голода — голова закружилась, и я неловко умостилась на пол.

Тело, которое только-только, кажется, отошло после скачки на лошади, тупой болью напомнило, что обращаться с ним нужно бережно.

Как ни странно, боль избавила от обиды и опять настроила на борьбу: я смогу, пройду это непонятное испытание. Гром, раздавшийся за моим домиком и крупные капли дождя, ударившие по крыше, словно вторили моему настроению, тарабаня: да, да, ты пройдешь, да! Улыбнувшись, я встала и выглянула на улицу.

— Вода! — крикнула я, смеясь.

Но потом оглянулась на покусанный листик, валяющийся на полу, и уже безрадостно посмотрела на дождь.

Выставила вперед ладонь, но капли только бились об нее, собрать их хотя бы на один глоток не получалось. Слишком медленный дождь, а у меня больше не было желобка.

Долго всматривалась в дерево, пытаясь сквозь капли рассмотреть листик побольше, но безрезультатно. Пришлось положиться на везение. Я вышла из домика, и стараясь не обращать внимания на стремительно влажнеющее платье, добралась по скользкой ветке к густому лиственному участку. Придерживаясь рукой за гладкий ствол дерева, сорвала первый листок — мелкий. Выбросила. Второй — еще меньше! Показалось, что заметила листок покрупнее, потянулась за ним, и…

Поскользнулась так, что едва не слетала с дерева, расцарапала руку, да и листок оказался еще меньше, чем предыдущие, просто в том участке, где я его присмотрела, было темнее всего.

И с чего я решила, что мне должно повезти? Не с моим счастьем.

Кое-как поднявшись, поняла, что вдобавок умудрилась удариться ногой, так что в домик я вернулась с несколькими приобретениями сразу: еще одним стрессом для пятой точки, рукой, украшенной не глубокими, но довольно уродливыми царапинами, и пострадавшим коленом, которое начало противно ныть.

А пить, между тем, не перехотелось.

Высунула из жилища ладонь, подождала, пока ее смочит дождь — слизала. И так много раз, не чувствуя вкуса и что жажда хоть чуточку отступает. От бессилия хотелось завыть, но помня, что рядом разгуливают или, что скорее всего, дрыхнут львы, я не позволила себе такой слабости.

Ладонь на улицу — к языку. На улицу — к языку.

Радости моей не было предела, когда вскоре скупой дождик перешел в щедрый ливень. Я могла пить с наслаждением, буквально черпая воду горстями!

Глядя в черное небо, я даже поблагодарила его, а потом, когда напилась и думала ложиться спать, увидела, что ливень напоил не только меня. Был мокрым пол домика, была мокрой ткань, которую мне оставили вместо полотенца, а вот гамак был только слегка влажным, из-за своей неплотной структуры.

Да уж, плетеная из ветвей крыша — не самое надежное убежище, хотя, стоит признать, если на улице шел сильный ливень, то в домике просто дождь.

Выбора не было — я села на влажный гамак, поморщилась, когда на лицо свалились первые крупные капли, а потом свернулась калачиком, пытаясь согреться, забыться и уснуть. Пролежала с открытыми глазами практически до утра, а потом, наконец, повезло — рассвет принес не только первый солнечный луч, но и полудрему, в которую я с облегчением окунулась.