Кэрри в дни войны

— Пожалуйста, мисс Грин, — попросила Кэрри.

— Меня зовут Хепзеба.

— Пожалуйста, Хепзеба.

— Что ж, расскажу, пожалуй, раз уж ты меня так просишь. Положи себе еды на тарелку, возьми побольше, ты растешь, должна есть много. К сожалению, это не домашняя ветчина. Раньше мы коптили ветчину сами. У Готобедов была отличная ферма. Они разбогатели на сахарных плантациях, где трудились рабы, а потом перебрались сюда и построили здесь большой дом. Я слышала про них задолго до того, как приехала в эти места. Когда я жила в Норфолке у родителей мистера Джонни, они часто рассказывали мне о своих богатых родственниках из Уэльса, и о черепе, и о проклятии, которое лежит на доме. Это не совсем обычная история.

Она задумчиво отхлебнула чай, глядя прямо перед собой и чуть нахмурившись. Потом поставила чашку на стол и начала говорить тихим, чуть сонным голосом, который навевал тишину и грусть.

— Маленького африканца привезли сюда, когда ему было около десяти лет. Тогда у богатых людей было модно иметь на запятках кареты черного пажа, разодетого в атлас и шелка. Вот они и оторвали бедняжку от его семьи и увезли за океан в чужую страну. И он, конечно, плакал, как плачут маленькие дети, когда их забирают у мамы. Готобеды были не злые люди, молодые дамы кормили его сладостями, дарили ему игрушки, он сделался всеобщим любимцем, но он все равно горевал, и тогда ему пообещали, что когда-нибудь он вернется домой. Может, так бы и получилось, но только он умер от лихорадки еще в первую зиму, поэтому ему, наверное, казалось, что они не сдержали своего обещания. Вот он и заколдовал их дом. Умирая, он велел похоронить его, но предупредил, что, когда от него останутся одни кости, Готобеды должны выкопать его череп и держать его в своем доме, не то их ждет страшная беда. Обвалятся стены дома. И они ему поверили — в ту пору люди верили в колдовство — и сделали, как он велел. И с тех пор череп покоится в библиотеке. Он покидал дом только один раз, когда бабушка покойного мистера Готобеда была молодой девицей. Ей становилось худо даже при мысли о том, что в библиотеке лежит и усмехается череп, говорила она. Из-за этого по ночам ее мучают кошмары. Поэтому однажды утром она взяла его и спрятала на сеновале в конюшне. Целый день она ходила в ожидании, но ничего не произошло, и она легла спать очень довольная собой. Но в самый разгар ночи раздался вопль — будто сова заухала, а потом сильный грохот. И когда члены семьи в ночных рубашках сбежали вниз, они увидели, что на кухне вдребезги разбита вся посуда, в столовой — все стекло, а в доме все зеркала разлетелись на куски! Девица призналась в том, что она сделала, череп водворили на место, и с той поры все было в порядке.

— В верхней челюсти черепа шестнадцать зубов, — сказал Альберт. — Ну-ка, Ник, пересчитай свои зубы. Ты одного возраста с этим мальчиком, значит, у тебя тоже должно быть шестнадцать зубов.

Но Ник только недоумевающе моргал глазами.

— Какая чудесная история! — воскликнула Кэрри. — И не вздумай портить ее, умный Альберт Сэндвич! — Хотя в глубине души приятно было сознавать, что все это, возможно, и не совсем правда. И слезливым голосом она заключила: — Ах, какая грустная история! Бедный маленький африканец! Он умер так далеко от дома!

Ник глубоко вздохнул. Потом встал со своего места, подошел к Хепзебе и положил ей голову на плечо. Она повернулась, усадила его к себе на колени и, обняв, стала тихонько покачивать, а он изо всех сил прижался к ней и засунул в рот большой палец. В комнате царила тишина, даже мистер Джонни сидел неподвижно, будто его убаюкал рассказ, хотя в действительности он заснул от тихого голоса Хепзебы, и только в плите шипел огонь.

Кэрри посмотрела на Ника, уютно устроившегося на коленях у Хепзебы, и почувствовала укол ревности. Она завидовала Нику, потому что ей тоже хотелось посидеть на коленях у Хепзебы — ведь она была еще маленькой девочкой, и самой Хепзебе — потому что та сумела умиротворить Ника так, как ей никогда бы не суметь.

— Нам, пожалуй, пора, — сказала она. — Тетя Лу понимает, что мы могли остаться к чаю, но уже становится поздно, и она будет беспокоиться.

Однако, когда она представила себе обратный путь через темный лес, у нее защемило в груди. Опять слышать этот шум, похожий на стон!

Эти мысли, наверное, отразились у нее на лице, потому что Альберт предложил:

— Если хотите, я провожу вас до железной дороги.

— Нет, ты еще кашляешь, — возразила Хепзеба.

— Да ничего со мной не случится, — усмехнулся Альберт. — Я уже здоров и могу выйти на воздух.

— Но не вечером, — возразила Хепзеба. — И кроме того, я хочу, чтобы ты поднялся со мной к миссис Готобед и почитал ей, пока я буду готовить ее ко сну. Это ее успокаивает. Мистер Джонни проводит их по лесу. — Она улыбнулась Кэрри, и глаза ее вдруг загорелись так, что Кэрри почувствовала, как их взгляд проник ей в самую душу. Ощущение это было непривычным, тем не менее оно ее не напугало. — В его компании вы можете ничего не бояться, — добавила Хепзеба. — С такими невинными душами, как он, ничего страшного не случается.