Керстин и сын Хозяина Долгого Фьорда

– Чего мне бояться? – Глаза у тебя добрые, зла ты мне не желаешь. Обещаешь, что я как под воду уйду, так и на землю спокойно вернусь?

– Обещаю, милая. Ну, раз не боишься, иди за мной как нитка за иголкой – куда я шагну, туда и ты ступай. – Сказала так и пошла прямо в воду синюю. Вода волной крутой поднялась да над головой старушки и сомкнулась. Не испугалась Керстин глубин морских, подумать только успела – Ох, задохнусь сейчас! – но расступилась перед ней вода, встала вокруг стеной хрустальной, сводом голубым. Идёт Керстин, надивится не может – рыбы весёлыми стайками в прозрачных стенах плавают, водоросли зелёные мерно покачиваются, медузы вместо бабочек над ними порхают, крабы шустрые между камнями шныряют, раки усатые задом-наперёд ползают. Так по коридору узкому прошли они в огромный зал. В зале чудных вещей видимо-невидимо – столбы витые огоньками мерцают, голубым да синим переливаются, и от тех столбов светло под водой как на земле ясным днём. Вместо зеркал плоские рыбы-камбалы на стенах висят, вместо кресел резных – кораллы рогатые . Всюду народ толпится, одеты странно, не по земному – словно рыбья чешуя на них сверкает, мимо кого ни пройдут, все старушке кланяются.

Прошли они ещё одним прозрачным коридором, дверку низкую распахнули и вошли в комнату небольшую, уютную. В углу стоит кровать золочёная, на кровати под десятью одеялами лежит парень рослый, дрожит, согреться не может.

Две служанки молодые у кровати на стульях сидят, слёзы льют, чем помочь не знают.

– Вот он, красавец мой!

Поглядела Керстин – да, действительно красавец – глаз и не увидешь сразу – заплыли щёлками узкими, губы будто грибы перезрелые, все наружу вывернуты, щёки как мешки отрубями набитые, нос как башмак у коровницы.

– Говорить-то твой Магнус может? Кто покусал его? Что за звери лютые?

Очнулся юноша, отвечает ей хриплым голосом: – Шёл я себе по берегу, увидел на дереве жёлтый шар большой, любопытно мне стало – что за шар такой, я его и сшиб палкой. А оттуда как загудит, а оттуда как налетит, набросилась на меня туча жёлтая, едва успел до воды добежать. К счастью под воду они за мной нырнуть не осмелились.

– Так это осы были – догадалась Керстин. – Неси, бабушка горшки с водой кипящей да полотно льняное тонкое – будем травы земные заваривать, твоего питомца спасать.

Достала Керстин из перемётной сумы травы заветные, заварила их в воде кипящей, остудила, полотно льняное на тряпицы разорвала, в зелье обмакнула, да велела одеяла прочь снять, а парня мокрыми тряпицами с головы до пят обмотать.

Всю ночь они с нянькой да двуми служанками молодыми, друг друга сменяя, у постели больного провозились. К утру умаялась Керстин, заснула сидя на стуле, а как проснулась, смотрит, понять ничего не может – лежит перед ней на кровати пусть и не красавец писаный, но ведь и не урод записной – и нос у него на месте и губы не оттопыриваются и кудри словно лён серебристый – хорош парень – с таким хоть поле пахать, хоть пляски плясать, хоть беседу вести, хоть по жизни идти. – И уж отчего у неё сердце вдруг ёкнуло, очего защемило – кто ж знает – видно оттого, что не пара такому парню нищенка в чужих обносках.

Тут в дверь тихо постучали и вошли в комнату рука об руку важный господин в синем камзоле и статная красавица в платье, жемчугом расшитом. Смотрят они на юношу, а близко подойти не решаются.

Керстин сразу поняла, что это Хозяева Долгого Фьорда. Стоит она, глаз поднять не смеет, будто жжёт её тряпье с чужого плеча, где заплата из-под заплаты видна. Неловко ей, стыдно вида своего нищенского.

Склонились низко служанки молодые, а перед нянькой старой хозяева сами головы склонили. – Как он? Что он?

– Не плачьте, Хозяева Водяные, не печальтесь, минула беда горькая, жив наш мальчик и здоров, а спасла его эта земная девушка по имени Керстин.

А тут и Магнус проснулся, попытался с постели встать

Кинулись к нему отец с матерью – обо всём на свете забыли.

– Бабушка, а, бабушка! – Керстин тронула старушку за плечо. – Всё, что надо было, я сделала, чем могла помочь – помогла, а теперь выведи меня, как обещала, из-под воды на землю.

– Не бойся, милая, раз обещала, значит, выведу, только куда же ты без награды?

– Зачем мне награда, бабушка? Я не ради награды старалась.

Тут и Хозяева Фьорда как очнулись:

Ты уж прости нас, Керстин, что мы от радости головы потеряли, даже доброго слова тебе не сказали. Что ты так спешишь уйти от нас? Или кто тебя дома ждёт, волнуется?

– Никто меня не ждёт, только и здесь я лишняя.

Тут и Магнус взмолился:

– Не уходи, Керстин, погости у нас немного, дай мне хоть на ноги встать, дай словом с тобой перемолвиться, налюбоваться на тебя, – говорит он а сам глядит на девушку так, что краснеет она, словно маков цвет:

– Зачем смеёшься ты надо мной, Магнус, хозяйский сын? Хоть и одета я в обноски, а гордости своей не потеряла.

– Как мог бы я смеяться над тобой? Не вижу я никаких обносков, вижу лицо твоё доброе, вижу глаза твои ясные. А одежды у нас во дворце – хоть парчовой, хоть бархатной – счёту нет, захочешь, хоть каждый день меняй.