Кесарь (СИ)

- Пся крев, жалкие трусы!!!

Яков успел как-то подзабыть, что только что пытался ускакать и сам – не раздумывая бросив множество раненых казаков, покалеченных огнем московитов. Причем последние, разрядив в упор по черкасам мушкеты и фальконет, в одночасье лишись всей своей огневой мощи! И полковник вполне мог пойти на штурм хилого на деле укрепления во главе уцелевшей полусотни (а то и большего числа казаков), имея все шансы навязать русинам ближний бой… Но от страха и неожиданности Зебживдовский совершенно растерялся – и упустил свой шанс.

Впрочем, смоленские ополченцы не дали бы организовать прорыв – обрушив на зажатых в узкой улочке черкасов град бревен и камней, кипяток и стрелы… Ровно также, как и сейчас – только не на бегущих, а на атакующих запорожцев!

Так что исход и боя, и бегства для последних был все одно предрешен…

Понимая всю обреченность своего положения, полковник панцирной казачьей конницы вскинул было руки, моля сохранить ему жизнь. Но московиты или не увидели этого жеста – или решили не давать пощады ляху… Прекрасно понимая, что и пан не подарил бы ее обреченным жителям града.

А потому последним, что увидел Зебживдовский – широко раскрывший глаза от ужаса! – стал увесистый булыжник, летящий прямо в лицо святотатца...

Глава 4.

…От частых залпов весь верхний боевой ярус Молоховской башни затянуло непроглядным, едким дымом сгоревшего пороха. Он лезет в рот, заставляя воев попеременно заходиться продолжительным кашлем – и в глаза, отчего те начинают слезиться… А потому после десятого залпа я был вынужден прекратить огонь – все одно разобрать, куда и в кого мы стреляем, стало совершенно невозможно!

Между тем, залпы стрельцов со стен, ровно, как и орудийные выстрелы всех ближних к нам башен продолжают греметь громовыми раскатами; звуки боя раздаются и с тесных, кривых улиц града, ведущих к Соборной горе –заранее превращенных нами в западню… Как кажется, мой план пока вполне успешно воплощается в жизнь!

И словно в ответ на мои тщеславные мысли, снизу вдруг раздался оглушительный треск дерева – а следом не шибко густой залп стрелецких пищалей! И практически слившаяся с ним ответная пальба запорожских самопалов… А после – дикий, яростный вой черкасов, ворвавшихся в башню, да крики раненых, слившиеся с ним воедино!

- А-А-А-А-А-А!!!

Шеин тотчас обнажил саблю – но прежде, чем он поспешил бы вниз с немногочисленными телохранителями (Михаил славится своим мужеством и часто принимает участие в рукопашных схватках на стенах), я встал на его пути:

- Воевода, дозволь нам! Мои стрельцы готовы к ближнему бою, мы выбьем черкасов – а после закроем ворота; думаю, что уже пора.

Шеин, всего мгновение промедлив, согласно кивнул:

- Дерзайте братцы! И да сохранит вас Царица Небесная…

Благословенный воеводой, я тут же двинулся к лестнице, одновременно с тем воскликнув:

- Десятки Долгова и Захарова – приготовить пистоли! Стрельцы Кругова идут с нами, с собой берите карабины! Остальным – зарядить оставшиеся пищали, и готовиться открыть огонь с башни, как только дым развеется! Отсекайте всадников, следующих к воротам из города; по малым отрядам бейте одним десятком, по крупным – дружным залпом обоих!

…После боя на немецкой батарее в обоих «штурмовых» десятках Гриши Долгова и Семена Захарова осталось всего пятнадцать боеспособных стрельцов. И хорошо еще, что за прошедшие недели раны у всех воев понемногу зажили – включая и мои собственные, оставленные шпагой и дагой офицера ландскнехтов! Слава Богу, что обошлось без заражений...

Но, несмотря на немногочисленность «штурмовиков», броня да парные пистоли на каждого воина должны дать нам решающее преимущество! Особенно, в тесноте боевой вежи, где черкасы не смогут реализовать своего численного превосходство…

Три или четыре лестничных пролета (точно я не считал, невольно разволновавшись перед ближним боем) мы преодолели, как кажется, в один миг… Между тем внизу, у орудий, уже идет яростная рубка черкасов и пушкарей! Причем реестровые запорожцы остервенело лезут в башню сквозь прорубленную дверь – и чаша весов боя казачьих панцирников с орудийной обслугой однозначно клонится в сторону первых…

Точнее клонилась – до этого самого мгновения!

- Бей литовцев!!!

- Бей москалей!!!

Я замер на последних ступенях ведущего вниз лестничного пролета, пропустив вперед лишь Петро и Адама. И уже мгновением спустя мои лучшие рубаки скрестили клинки с ринувшимися навстречу черкасами! Раздался оглушительный стальной лязг – и хриплый рык стремящихся зарубить друг друга людей… Следом, чуть потеснив меня, вниз ринулся и Дмитрий – а я, ни сходя с места, вскинул изготовленный к бою пистоль, направив его в лицо запорожца, показавшегося в дверях.