Кэсткиллский орел

Я отпер дверь, и вошел Хоук с двумя бутылками «Гленнфидиха» и бутылкой шампанского «Домэн Шандо Бланш де Нуар».

— Встряхнемся, — сказал он.

Я взглянул на шампанское:

— Наше?

— Французский рецепт, калифорнийский виноград, — сказал Хоук. — Самое лучшее.

Я сходил за льдом. А когда вернулся, увидел, как Рейчел Уоллес толкует с Хоуком:

— И он знал, что ты стоишь возле двери один. Откуда он мог знать, что никто не вынуждает тебя постучать под дулом пистолета?

Хоук мрачно взглянул на меня.

— Если я правильно понял вопрос, — сказал я, — то могу сам ответить: Хоук попросту не стал бы этого делать.

— Даже под страхом смерти он бы не предал тебя?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас смог бы высказать это так элегантно... Так вот — нет, не предал бы.

— И ты об этом знаешь?

— Да.

— Но откуда такая уверенность?

— Оттуда, — сказал Хоук. — Он точно знает, что не предал бы.

Рейчел Уоллес отмахнулась в нетерпении:

— Именно это я и стараюсь понять. Откуда ты можешь знать, что он не предаст? Откуда тебе знать, что он знает, что не предаст? Вы подобные вопросы хоть когда-нибудь обсуждали?

— Такие вещи не обсуждают, — сказал я.

— Прекрати вставать в хэмингуэевскую позу, я умоляю.

Я ухмыльнулся:

— Нет, не обсуждали.

— Но, черт побери, почему?

— Такие вещи не обсуждают, — повторил мой ответ Хоук.

— Черт, — только и сказала Рейчел и принялась класть лед в стаканы.

Сюзан открыла дверь в спальню.

— Нужно поговорить, — позвала она.

Я зашел и прикрыл за собой дверь. Телефон валялся на постели, трубка была снята с рычага.

— Он хочет пообщаться с тобой, — сказала Сюзан.

Лицо ее было бледным и осунувшимся.

Я взял трубку.

— Да?

— Со Сюзан, — услышал я голос Рассела, — похоже, я проиграл, а ты можешь выиграть. Пусть, все будет так, как она хочет. Я желаю ей только хорошего.

Голос Костигана был хриплым, но твердым.

Я представлял себе примерно, что он должен чувствовать. Я молчал. Костяшки сжимающих трубку пальцев побелели.

— Мы с тобой, конечно, не друзья, — продолжал он, — но между нами существует определенная связь. Мы знаем такие вещи, о которых большинство просто не догадывается.

Я сказал:

— Н-да?

— Ты хочешь убить моего старика, — сказал Рассел.

— Н-да.

— А он — тебя.

— Да.

— Он в Буасе, — сказал Рассел. — Со своей старушкой. Они там с того самого времени, как ты вломился в «Крепость».

— В Буасе? В Айдахо? — спросил я.

— Ага. Там есть древний серебряный рудник, который он восстановил.

— Восстановил?

— Да, превратил в настоящую цитадель. Если возьмешь его там, значит, ты самый крутой человек, когда-либо живший на свете.

— Он знает, о чем ты мне сейчас говоришь? — спросил я.

— Нет.

— А ты тоже там? — поинтересовался я.

— Буду.

— Увидимся в Буасе, — сказал я.

Он повесил трубку. Несколько секунд я слушал гудки. Затем тоже положил трубку на место. Сюзан сидела на кровати, спиной прислонившись к подушке, а ноги подтянув к груди. Разглядывала коленки. Правой рукой я принялся массировать ей шею.

— Все очень плохо, — сказала она.

Я ничего не ответил. Левой рукой она потянулась за спину, взяла мои пальцы и приложила к щеке.

— Я с тобой, детка, — успокоил я.

Она кивнула и прижалась к моей руке изо всех сил.

Глава 48

Когда я пришел к Хью Диксону, дверь мне открыл какой-то азиат. Он без всяких колебаний произнес:

— Пожалуйста, мистер Спенсер, — и я вошел в баронское фойе.

Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего визита. Полированный каменный пол, по центру — огромный рояль. Я видел не так много фойе, в которых мог бы запросто разместиться рояль. Например, «Трамп Тауэр»... и все.

— Я сообщу мистеру Диксону о вашем приходе, — сказал азиат так, словно мои посещения этого дома были регулярными. А ведь в последний раз я был здесь в семьдесят шестом.

— Благодарю.

Он отсутствовал секунд девяносто, затем снова объявился и сказал:

— Сюда, пожалуйста.

На сей раз меня провели не на террасу, как раньше, а в рабочий кабинет, или в библиотеку, или в офис — в общем, не знаю, как это называют люди с диксоновскими доходами. Книжные шкафы, обитая кожей мебель, восточные ковры, огромный резной стол красного дерева, на котором стояли телефон и банковская лампа под зеленым абажуром. За столом в инвалидном кресле сидел сам Диксон.

— Приятно снова с вами увидеться, — сказал он, когда я вошел.

Азиат бесшумно удалился.

— Сэр, мне нужна помощь.

Диксон кивком головы указал мне на одно из обитых кожей кресел:

— Присаживайтесь.

— Боюсь, могу в нем заблудиться, — сказал я. — Мне случалось жить в домах поменьше этого кресла.

— Как угодно, — кивнул он. — Что нужно?

Выглядел Диксон получше, чем восемь лет назад. Лицо поспокойнее, в глазах поменьше ярости, побольше жизни. Но массивный торс все так же громоздился над креслом-каталкой — грозно, неколебимо. Взрыв в Лондоне отнял у него семью и ноги.

— Деньги, — сказал я. — Много.

Диксон кивнул. Волосы здорово поседели со времени нашего последнего рандеву.

— Запросто, — промолвил он. — Этого добра у меня больше, чем нужно.

— Лучше будет вам не знать, на какие нужды они пойдут, — отозвался я.