Кетанда

Но в этот раз (день действительно вышел какой-то кривой, и Костя рад был, что он в конце концов кончился), выпив три рюмки и слегка захмелев, Костя пристроился у форточки, закурил и начал, с усмешкой, как будто о чем-то не важном.

— Я знаешь что, Вер, — Костя пустил дым вверх, чтобы лучше вытягивало, — я что-то к работе стал какой-то дурной. Когда на завод ходил, так… как-то веселее было. Даже когда денег не платили. А тут денег полно, и работа — не бей лежачего, а… не то чтобы неохота, но иногда кажется, что и бросил бы к чертовой матери все, — он посмотрел на жену. Ему не совсем удобно было: Вера получала в пять раз меньше, а целый день сидела на конвейере, на радиозаводе.

Вера мяла в руках хлебный катышек. Она не понимала, что с ним происходит. Видела, что он думает о чем-то своем, иногда слышала, как сидит ночью на кухне и тихо то ли сам с собой, то ли с кем-то, разговаривает. Она вставала, выходила к нему, но он всегда замолкал виновато. А однажды застала его стоящим у стола со сжатыми кулаками, как будто он драться собрался. Вера давно ждала этого разговора и боялась худшего. Боялась, что у него кто-то завелся на стороне. Такое было четыре года назад, и она об этом знала. Костя, правда, не знал, что она знала. Вера боялась, что — какой-то он странный сегодня — возьмет да и брякнет, что, мол. Вера подняла голову и посмотрела на мужа.

— Я не знаю, что с тобой. Ты последнее время со мной только о деньгах говоришь, — сказала и быстро опустила взгляд на мякиш, испугалась, что сама начала этот разговор. — Да ладно я, ты и про Лену вспоминаешь только по праздникам.

— Ну ты даешь, Вер, — Костя растерянно посмотрел на жену. — Я сказал, к этому козлу не пойду. И не пойду!

Ленкин муж, Славка, как-то по пьяной лавочке назвал Костю «жлобом». Вроде как в шутку назвал, но Костя это дело запомнил.

— Свадьбу на мои деньги играли! — у Кости от волнения затряслась губа, было видно, что он много об этом думал. — На наши, — взял он Веру в союзники. — Полгода прожили — на море поехали! Потом к кому пришли занимать?! А как этот говнюк три месяца вообще не работал! Он на чьи деньги жил?! И после он мне заявляет. Да если б не Ленка, — Костя со злобой сдавил челюсти и налил себе водки.

— Налей и мне.

— А-а, извини.

Они неловко, не понимая за что, чокнулись и молча выпили. Костя нащупывал вилкой рыжики вместе с кругляшками лука. Вера выпила половинку и не закусывала. Она, кстати, никогда и не пьянела.

— Кость, ты не обижайся, но у нас уже и друзей-то не стало. Не собираемся, ничего. Мне кажется, мы и не встречаемся, чтобы взаймы никому не давать. А зачем они лежат-то.

— Да нет, ну ты скажи, я правда жлоб? — Костя продолжал жевать свою обиду. — Я на рыбалке не помню уж когда был! Что я ради себя, что ли? Мне много надо?

— Кость, ты сам ведь. Телевизор вон да работа. Раньше.

— Я бы к матери уехал, — перебил ее Костя, — дом у нее нормальный. Нам хватит. И там бы жили. Я уже напахался. И денег. Вер, у нас денег же хватит. Ты знаешь, сколько у нас денег?! — он глянул на нее доверчиво и гордо, но в ее глазах не было никакого интереса.

— Да какая разница, Кость, я иногда думаю, что лучше бы их и не было совсем. Мы раньше… есть деньги — хорошо, нет. — она пожала плечами и посмотрела на него, ища его взгляда.

Но Костя не понимал. Смотрел мимо и думал, что отчасти все так, но согласиться с этим не мог. Деньги он, конечно, копил, но ведь не для себя. Друзей не стало совсем не из-за денег, хотя были и такие, которые исчезли, чтобы не отдавать долги, но все равно — как-то сами собой все расползлись. Увидишься, бывает, и поговорить не о чем.

Они еще посидели немного, но разговор уже расклеился, и Костя пошел спать.

Ночью, под самое утро, его опять придавило. Так уже не раз бывало. А в последнее время все чаще и чаще. Он проснулся и точно знал, что уже не уснет, что он сейчас встанет, и будет считать деньги, и тяжело думать не пойми о чем. Он тихонько взял тапочки в руки, чтобы не будить жену, и вышел на кухню. Поставил чайник на плиту, сел на табуретку. Сидел в одних трусах, слегка еще хмельной, и тупо глядел в стенку. Сна вообще не было. Скребло на душе.

Он силился понять, что же его поднимает по ночам, и не мог. Мысленно оглядывал свою жизнь и не находил никакой разумной причины этой бессоннице. Все у него было, и все было нормально. Дом, дача, машина — чего еще-то? Что же не спится? Он представил, что завтра едет на работу. Работает. Возвращается… дальше наступала странная пустота. Он не мог найти в этой жизни ничего хорошего. Так ведь каждый день. А с другой стороны, — он это точно знал, — он ужасно боялся, что вот такая жизнь, как сейчас, возьмет и кончится и он не успеет пожить. Получалось, что он боялся потерять такую жизнь, которая ему не нравилась. Костя ничего не понимал. Он еще и еще раз осматривал свою жизнь и не видел в ней смысла, не видел никого, кому бы он был очень нужен, кто бы не смог жить без него. Вера и Ленка почему-то… да нет, они были дорогими людьми, но они… почему-то… как будто стояли в стороне и спокойно смотрели, как он мучается.