Кэти Малхолланд. Том 1

Кэти лежала, свернувшись калачиком, между матерью и сестрой. Ее тело дрожало от холода, а душа была переполнена отчаянием. Всю ночь она пролежала без сна, прислушиваясь к дыханию своих родных, к душераздирающему кашлю деда, к стонам отца. Она знала, что все они, кроме Лиззи, спят лишь урывками, а по большей части просто лежат, думая, как она, об их отчаянном положении. Только Лиззи спала глубоким, безмятежным сном, но ведь она не понимала того, что с ними происходит. Даже Джо, который мог спать даже стоя, сейчас не спалось, она слышала, как он ворочается, издавая какие-то гортанные звуки. Теперь Джо, который всегда страдал от недосыпания, получил возможность спать, сколько его душе угодно, — три дня назад он был уволен с работы. Только теперь он не мог воспользоваться этой возможностью, — кто же может уснуть, когда у всех так тревожно на душе?

Задолго до рассвета она услышала, как встал отец, и сразу же после него поднялась и мать.

Начинался новый день — долгий, бесконечный день, полный тоски, отчаяния и безделья. Весь день они по большей части сидели или лежали на своих тюфяках. Они теперь почти не разговаривали друг с другом — впрочем, о чем им разговаривать? Не обсуждать же в тысячный раз их бедственное положение!

Ранним вечером, еще до наступления сумерек, Кэти надела свою накидку и сказала матери:

— Я пойду, повидаюсь с Бетти, ма.

Кэтрин посмотрела на дочь. Когда их только что выгнали из коттеджа, Монктоны, несмотря на риск, предложили Кэти и ее деду жить у них, но те решительно отказались, не желая подставлять соседей под удар. Сейчас она подумала, что Кэти, промерзшая до костей и измученная холодом, как, впрочем, и все они, решила навестить подругу, чтобы хоть несколько часов посидеть в теплом коттедже и немного согреться.

— Хорошо, дорогая. Можешь оставаться у Бетти сколько захочешь, — сказала она и тут же добавила:

— Но все-таки постарайся вернуться до того, как стемнеет. Ты ведь понимаешь, что ходить по полям в темноте небезопасно.

Она потрепала дочь по щеке и, вглядевшись в ее бледное осунувшееся лицо, вдруг поняла, почему Кэти так спешит уйти. Дело не в том, что ей хочется погреться у Монктонов. Она просто не хочет сталкиваться с Бантингом, который обещал снова зайти к ним сегодня вечером.

Но Бантинг, к великому облегчению Кэтрин, не сдержал обещания: он не появился ни в этот вечер, ни в следующий, а через несколько дней они решили, что Бантинг отказался от своей затеи, поняв, что настаивать было бы бесполезно.

На восьмой день после визита Бантинга Кэти снова сказала, что идет к Бетти. Все они к этому времени пребывали в полнейшем отчаянии, почти потеряв надежду. Родни встал в четыре утра и направился в Джарроу, как он делал каждое утро за исключением выходных, чтобы быть у ворот палмеровского завода к шести, когда завод открывался. Ему сказали, что, у приходящего к самому открытию есть больше шансов получить работу: его могут взять на место какого-нибудь рабочего, не вышедшего на работу по болезни.

Утро было ветреным и дождливым. Косые струи дождя хлестали по их укрытию, проникая внутрь. Кэти, сняв платье, в котором она спала, надела другое, единственное свое чистое платье. Всего у нее было два платья, и она попеременно стирала их в ручье. Умывшись ледяной водой из ручья, она набросила на плечи накидку и надела соломенную шляпку.

— Куда ты идешь, родная? Ты… ты нашла работу? — спросил слабым голосом Вильям, наблюдавший за ней со своего тюфяка.

Кэти в этот момент стояла на коленях, копаясь в узелке. Она искала новый носовой платок — носовой платок, который подарила ей миссис Дэвис на ее шестнадцатилетие, за несколько дней до того, как Кэти отправили домой. Не поднимаясь с колен, она подползла к деду и поцеловала его впалую щеку.

— Да, дедушка, я иду по поводу работы, — сказала она.

Кэтрин подошла к ней вместе с Лиззи, которую она водила к ручью, чтобы помыть, удивленно посмотрела на Кэти и воскликнула:

— Что ты сказала, моя милая?! Куда ты идешь?

Кэти не ответила. Молча пройдя мимо матери, она вышла наружу под проливной дождь. Кэтрин, втолкнув Лиззи внутрь и уложив на тюфяк, последовала за Кэти. Когда они отошли на несколько шагов от укрытия, она снова спросила:

— Куда ты идешь, дорогая? Ты нашла работу?

— Я, в самом деле, кое-что нашла, ма. Если хочешь, можешь назвать это работой. — Губы Кэти дрожали. Она схватила руку матери и крепко сжала в своих. — Ты только не расстраивайся, ма, но я… я выхожу, сегодня замуж за Бантинга, — пробормотала она, умоляюще заглядывая в лицо Кэтрин.

Кэтрин почувствовала, что задыхается, и в течение нескольких секунд не могла вымолвить ни слова. Наконец, отдышавшись, она закричала:

— Нет, дорогая, нет! Не делай этого! Это сведет твоего отца с ума. Нет, Кэти, нет!

— Я пообещала ему. Все уже устроено. Я ходила к нему в тот вечер, когда он должен был прийти сюда. Помнишь, я сказала тебе, что иду к Бетти? Тогда я и сказала ему, что согласна выйти за него замуж.

— Но… но с тех пор прошла только неделя, дорогая.