Кэтрин

— Кэтрин, дитя мое, его сиятельство граф очень проголодался за ночь и не прочь бы съесть куриное крылышко. Сбегай, душенька, к фермеру Бригсу за курочкой — да смотри, не забудь ощипать ее на месте, и мы приготовим милорду вкусный завтрак.

Кэтрин схватила корзинку и была такова. Но для сокращенья пути она побежала задами, мимо конюшни — и услышала, как юный конюх возится с лошадьми, насвистывая и напевая, как все юные конюхи; и узнала, что миссис Скоур ловко обманула ее, дабы услать из дому. Парнишка сказал, что сейчас должен подавать коней к крыльцу харчевни; только что приходил капрал и велел ему поторопиться, так как они сию минуту отправляются в Стрэтфорд.

Вот что произошло на самом деле: граф Густав Адольф, проснувшись, не только не выражал желания закусить куриным крылышком, но почувствовал, что ему противно думать о какой бы то ни было еде и о каких бы то ни было напитках, кроме разве самого слабенького пивца, каковое и было ему подано. Проглотив кружку, он объявил о своем намерении сразу же ехать в Стрэтфорд и, распорядившись насчет лошадей, любезно спросил миссис Скоур, «какого черта она сама суетится тут, почему не пришлет девчонку». В ответ он услышал, что «наша милая Кэтрин» отправилась на прогулку со своим нареченным и до вечера не вернется. Услышав это, капитан потребовал, чтобы лошади были поданы немедленно, и принялся честить на чем свет стоит вино, постель, дом, хозяйку и все сколько-нибудь связанное с «Охотничьим Рогом».

И вот лошади уже у крыльца; сбежались со всей деревни ротозеи-мальчишки; прибыли рекруты с кокардами из лент на шляпах; капрал Брок с важным видом хлопнул по спине польщенного кузнеца и велел ему сесть на свою лошадь, вызвав этим шумный восторг мальчишек. И наконец, величественный и мрачный, появился в дверях капитан. Мистер Брок отдал ему честь, рекруты, ухмыляясь и хихикая, неуклюже попытались сделать то же.

— Я пойду пешком вместе с этими молодцами, ваша честь, — сказал капрал, — мы встретимся в Стрэтфорде.

— Хорошо, — ответил капитан, вскочив в седло.

Хозяйка низко присела, мальчишки зашумели еще громче, юный конюх, державший повод одной рукой, а стремя другой и рассчитывавший по меньшей мере на крону от столь знатного всадника, получил лишь пинок ногой и крепкое словцо, после чего фон Гальгенштейн крикнул: «Прочь с дороги, ко всем чертям!» — дал лошади шпоры и ускакал; и Джон Хэйс, все утро беспокойно бродивший вокруг харчевни, с облегчением перевел дух, видя, что граф уехал один.

* * *

О, неразумная миссис Скоур! О, простофиля Джон Хэйс! Не вмешайся хозяйка, дай она капитану и Кэтрин свидеться перед разлукой на глазах у капрала, рекрутов и всех прочих, ничего бы не случилось дурного, и эта повесть скорей всего не была бы написана.

Когда граф Гальгенштейн, подавленный и угрюмый, как Наполеон на пути от романтического селения Ватерлоо, проехал с полмили по Стрэтфордской дороге, впереди у поворота он увидел нечто, заставившее его круто осадить лошадь и почувствовать, как кровь бросилась ему в лицо, а сердце глухо заколотилось: тук-тук-тук. По тропинке неторопливо шла девушка; на руке у нее висела корзинка, в руке был букет полевых цветов. Время от времени она останавливалась сорвать цветок-другой, и капитану казалось, вот-вот она его заметит; но нет, она не смотрела в ту сторону и брела себе дальше. Святая невинность! Она громко распевала песенку, словно зная, что кругом никого нет; ее голос уносился к безоблачным небесам, и капитан свернул с дороги, чтобы не нарушать гармонии этих звуков топотом лошадиных копыт.

Уж коров доить не надо,
Овцы заперты в загон.
Подышать ночной прохладой
Вышли в поле Молль и Джон.

И порой, сэр, над рекой, сэр,
Где синеет лунный свет,
Джон у Молли ласки молит,
Но в ответ лишь: нет, нет, нет.

Капитан свернул с дороги, чтобы не нарушать гармонии топотом копыт, и опустил поводья, а лошадь тотчас же принялась щипать травку. Потом он тихонечко соскользнул с седла, подтянул свои ботфорты, с лукавой усмешкой на цыпочках подкрался к певице и, когда она выводила последнее «э-э-э» в последнем «нет» вышеприведенного творения Тома д'Эрфи, [24] легонько обнял ее за талию и воскликнул:

— А вот и я, моя прелесть, к вашим услугам!

Мисс Кэтрин (вы ведь уже давно догадались, что это была она) вздрогнула, вскрикнула и, наверно, побледнела бы, если б могла. Но так как это ей не удалось, она только вымолвила еле слышно, вся дрожа:

— Ах, сэр, как вы меня напугали!

— Напугал, мой розовый бутончик? Разрази меня гром, если я помышлял об этом! Ну скажите-ка, моя крошка, неужели я в самом деле так страшен?