Кетура и лорд Смерть (ЛП)

Гуди заворочалась на постели и испустила вопль. Бабушка заговорила с ней уверенным и успокаивающим тоном, и лишь я одна могла различить в нем нотки страха. Гуди была вся в поту. Ее губы побелели, зубы оскалились. Сестра и мать роженицы громко молились, а по щекам мастера Томпсона катились слезы.

— И вы дадите ей умереть? — прошипела я.

Он провел рукой по своим волосам.

— Кетура, я бы хотел, чтобы ты знала: моя работа не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Во всяком случае, не эта ее часть.

Гуди опять закричала, и ее сынок в отцовских объятиях захныкал. Несмотря на теплую шаль, я дрожала от холода, но мое сердце было еще холодней.

— Так не делайте ее, — сказала я.

И вдруг обнаружила, что мои слова прозвучали во внезапно наступившей полной тишине.

Глаза Гуди, обращенные ко мне, были полны ужаса и несбывшейся надежды.

— Здесь Смерть! — выдохнула она. — Ты разговариваешь с ним!

Ее снова охватила боль, и маленький сынок вскрикнул: «Мама!»

Я крепко стиснула руки вместе, но они продолжали трястись.

— Разве вы не слышите, как жалобно плачет ее сын? Не видите, что ее родные нуждаются в ней?

Он смотрел на меня с глубокой грустью.

— Она знает твою тайну. Если она останется в живых, они разнесут ее по всему свету. Тогда тебе станет очень трудно жить в деревне.

Вынести рыдания мальчика было свыше моих сил. Я поднялась на ноги.

— Ради всего святого, уведите малыша к тете! — воскликнула я.

— Не уходи, Кетура! — закричала Гуди.

— Не уйду! Не уйду!

Муж Гуди ушел, унося сына, который теперь кричал не переставая. Мужчина с мольбой взглянул меня, прежде чем дверь за ними закрылась.

Гуди завопила опять. На этот раз по-другому: она больше не боролась за жизнь. Это был дикий вой человека, идущего навстречу смерти.

— Пожалуйста! — взмолилась я.

— Но так будет лучше, — ответил он.

— Да как это может быть лучше?!

Он замер. Затем положил ладонь мне под подбородок и приподнял так, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. Не знаю, откуда исходил ощущаемый мной жар — от моего собственного лица или от его обжигающе холодных пальцев. Наконец он заговорил:

— Кетура, в награду за твое сострадание я дарю тебе жизнь Гуди. Но ты должна прийти ко мне этой ночью.

За криками роженицы я едва могла расслышать его слова.

— Ее жизнь, — сказала я, — и жизнь крошки-великана, сына Сестрицы Лили. И тогда я приду к вам.

Он нахмурился и убрал ладонь.

— Он вовсе не крошка, он мужчина, и очень большой. И ему предназначено умереть. Для него уже слишком поздно.

— Все равно! — Должно быть, я выкрикнула это — я больше не могла отличить собственного голоса от голоса Гуди. Мои легкие боролись за воздух так же, как боролись ее легкие.

Лорд Смерть посмотрел на Гуди и обратно на меня, затем наклонил голову в знак согласия.

— Ты должна сдержать слово и прийти ко мне, — произнес он.

Я медленно кивнула.

И тут услышала голос Бабушки:

— Головка показалась! Тужься, Гуди, тужься! — А еще через несколько минут: — Сын! Огромный, как теленок!

Я обернулась к лорду Смерти, сама не знаю, с благодарностью или с торжеством, но его в комнате уже не было.

Вернулся муж Гуди. Он расплакался сильнее, чем давеча плакал его сын, да и все остальные тоже рыдали и смеялись от счастья. Гуди уже забыла про боль. Она не отрывала глаз от своего новорожденного ребенка. Я тоже смотрела на младенца, словно вливая в него жизнь, пока Бабушка пеленала кроху и клала ее матери на грудь.

Я обвела взглядом домик Томпсонов. Из всей обстановки здесь были только кровать да пара горшков, зато Гуди украсила окошко пучками свежей травы. Я вспомнила, как однажды пришла к ней, и она приветствовала меня с такой обходительностью, с какой королева встречает гостей в своем дворце. И теперь я позавидовала ей, ее соломенной постели, ее мужу, что сидел у этой постели, и ее сыну. Я стояла в тепле ее счастья и тепле ее очага и дрожала, вспоминая прикосновение ледяной ладони лорда Смерти. Смотрела на новорожденного, потому что его вид согревал меня, и хотела подержаться за его крошечные пальчики, но муж Гуди отвел мою руку в сторону и помотал головой. Бабушка хлопотала над Гуди и ничего не заметила.

Я открыла дверь, чтобы уйти. Муж Гуди проводил меня до порога.

— Спасибо, Кетура, за моего нового сына. Но прошу тебя — никогда больше не приходи в мой дом.

Я видела по его лицу, каких усилий ему стоило произнести эти слова.

— Я исполню вашу просьбу, сэр, — сказала я и ушла.

Карканье ночных ворон царапало мне душу, когда я поднималась по склону к лесу.

* * *

Дубы, растущие на опушке, казалось, делали манили меня своими длинными ветвями: «Иди сюда, — шептали они, — иди сюда!» Но я знала: стоит чуть углубиться в чащу, и там будут только мрачно-задумчивые сосны да высоченные вязы. Мертвые бурые иголки хрустели под моими ногами на лесной тропинке. Я боялась сойти с нее, помня коварство деревьев.

Может, повернуть обратно? С каждым шагом мне хотелось этого все сильнее. Но я сознавала: бегство меня не спасет.

Я остановилась. Там, в стороне от тропинки, в блике лунного света стоял великий олень, который едва не завел меня в королевство смерти.