КГБ и тайна смерти Кеннеди

В те дни наш консульский отдел состоял из трех человек — заведующего и двух сотрудников с дипломатическим рангом. Вне посольства мы выступали как консул и два вице-консула. Конечно, консульские должности были для нас лишь прикрытием. Все мы являлись сотрудниками внешней разведки КГБ и входили в состав резидентуры в Мексике. Заведующий отделом Павел Яцков и я были сотрудниками одного и того же подразделения — Службы внешней контрразведки, отвечавшей за вопросы безопасности за рубежом. Поэтому на любого посетителя консульства, а особенно на американских граждан, мы смотрели прежде всего сквозь призму наших разведывательных интересов.

Подходя к домику консульского отдела, я увидел на ступеньках стоявшего, прислонившись к косяку двери, незнакомца лет 25–27, среднего роста, с продолговатым лицом, высоким лбом, переходящим в заметные залысины, и узким подбородком.

— Этот, что ли, гринго? — спросил я.

Валерий кивнул:

— Посмотри его бумаги, может, что-нибудь тебя заинтересует. Ну а я побегу — у меня свидание в городе…

Валерий открыл дверь в приемную, пригласил посетителя, пропустил его в кабинет, представил меня как вице-консула, не называя фамилии, и удалился.

Усадив посетителя за приставной столик, я начал с ним беседовать. Вначале мне показалось, что он находился в какой-то прострации, однако потом переключился на наш разговор, стал сосредоточенным, в облике появилась напряженность. Он заявил, что приехал в Мексику из США, чтобы просить выдать ему визу на въезд в СССР, что несколько лет назад проживал там, женился на советской гражданке и привез ее с ребенком в США, где они и находятся. Желание выехать в СССР объяснил тем, что в США подвергается постоянной слежке со стороны ФБР и преследованиям местных властей, что делает жизнь его семьи невыносимой. Он рассказывал с явным раздражением, которое затем перешло в сильное возбуждение, и произвел на меня впечатление взвинченного, неврастеничного человека.

Чтобы дать ему немного успокоиться, я прервал расспросы и сделал паузу, изучая его документы. Американский паспорт, выданный в этом году на имя Ли Харви Освальда, с фотографией и отпечатком пальца — все как положено. Были и документы, подтверждающие его пребывание в Союзе: наша трудовая книжка за период работы на Минском радиозаводе, еще какие-то документы, сейчас уже трудно припомнить какие. Было еще письмо в советское посольство в Вашингтоне с просьбой о поездке его семьи в Союз и, кажется, ответ из посольства с отказом. Видя, что Освальд немного успокоился, я возобновил беседу. На уточняющий вопрос о слежке со стороны ФБР он ответил, что все началось после его возвращения из СССР, куда он поехал, будучи приверженцем марксистской идеологии, то есть по политическим мотивам. Когда он возвратился с семьей в США, допрашивали его и жену, которую сотрудники ФБР продолжают допрашивать и сейчас, посещая ее в его отсутствие; допросам, по его словам, подвергаются и знакомые. Когда я поинтересовался причиной их возвращения в США, Освальд стушевался и ушел от ответа. Я понял, что он не хочет называть истинную причину, и у меня это, естественно, вызвало настороженность — уж не стоят ли за этим наши, мои коллеги в Союзе? Не было сомнений, что, находясь в СССР, Освальд был под колпаком нашей службы. Но мысль о возможной его связи с ней у меня быстро рассеялась — уж очень он не подходил для оперативного использования.

Освальд рассказал, что ФБР мешает ему устроиться на хорошую работу и дальше терпеть такое положение он просто не в силах. Я осведомился по поводу его письма в наше посольство в Вашингтоне, и он пояснил, что писал туда, но получил отказ и теперь вообще опасается, что ФБР может арестовать его «за связь с советским посольством». Чтобы не давать «им» (то есть ФБР) лишний повод для этого, он и решил приехать в Мексику и попытаться реализовать свое намерение здесь. Кроме того, он хотел бы в случае своего возвращения в Союз заехать вначале на Кубу, а в Мексике можно получить визы сразу в обе страны.

Чем дольше я слушал своего собеседника и наблюдал за ним, тем больше таял мой интерес к нему. «Хорош Валера — «это по твоей части», — думал я. — Жил в Союзе, женат на советской гражданке, почему-то вернулся в США, переписывается с нашим посольством в Вашингтоне, находится под наблюдением ФБР, да и с нервишками не все в порядке… При таком раскладе о чем может идти речь? Пожалуй, пора закругляться да заняться более серьезными делами».

Разъяснив Освальду, что по существующим у нас правилам граждане тех стран, где имеются советские посольства или консульства, все вопросы о поездках в СССР решают через них, я, однако, обещал пойти ему навстречу и в виде исключения принять его заявление и заполненные соответствующим образом анкеты. При этом я предупредил Освальда, что все они будут направлены в Москву, а ответ, который придет месяца через четыре по месту его постоянного жительства, он получит через наше посольство в США.