КГБ и тайна смерти Кеннеди

В то же время истинное состояние аффекта, вызванное крушением планов Ли Харви Освальда, или имитация такого состояния могли толкнуть его на последнюю попытку добиться своего: оказать на нас психологическое давление, показав, что его положение настолько отчаянное, что ему приходится постоянно быть вооруженным. Конечно, это всего лишь одно из предположений. Но в его пользу может говорить то, что Освальд, когда стремился к достижению своих сиюминутных целей, явно не заботился о реакции собеседников на свой поступок и о том, какие негативные последствия для него он может вызвать.

Почти везде, где идет речь о контактах Ли Харви Освальда с советским посольством в Мехико, подчеркивается, что ЦРУ получило информацию о них из своих конфиденциальных источников. Понять, что под этим подразумевается: агентура внутри советского посольства или в окружении Освальда, стационарное и подвижное наружное наблюдение за посольством, микрофоны в помещениях посольства и консульства, прослушивание внешней и внутренней телефонной связи, можно лишь ознакомившись с подлинным информационным сообщением внутри спецслужб. Вот, например, в уже упоминавшейся работе М. Эддоуса «Дело Освальда» четко сказано: «…Конфиденциальный информатор ФБР, внедренный в советское консульство в Вашингтоне, получил копию письма (имеется в виду послание Освальда от 9 ноября 1963 года. — О.Н.)». Не исключая и такую вероятность, все же склоняюсь к тому, что ФБР должно было получить указанную копию еще на подходе Освальда к посольству, в результате рутинного «джентльменского» контроля входящей и исходящей почтовой корреспонденции посольства. Но тогда все спецслужбы были более целомудренны, и считалось неприличным говорить вслух о таких методах, хотя это был секрет Полишинеля. Что касается Мехико, то могу судить только по той части информации ЦРУ, которая на сегодняшний день предана огласке и повсеместно опубликована. Из нее следует, что конфиденциальным источником в данном случае служил другой рутинный и тоже «джентльменский» метод подслушивания телефонных разговоров посольства с городом. Но использовались резидентурой ЦРУ и материалы другого, не менее конфиденциального источника — стационарного поста наружного наблюдения, расположенного напротив входа в советское посольство. Соединение сведений, полученных от названных источников, и произвело на свет упоминавшееся вещественное доказательство Комиссии Уоррена — фото неустановленного мифического Освальда.

О том, как происходило подслушивание посольских телефонных звонков конкретно в Мехико и как ФБР взаимодействовало с местными спецслужбами по делу Освальда после убийства Кеннеди, могу рассказать более подробно. Все это мне стало известно от сотрудника Федерального управления безопасности (ФУБ) Мексики, назовем его Хосе, одного из тех, кто входил в группу охраны советских космонавтов. С Хосе у меня сложились дружеские отношения, и мы регулярно встречались потом в течение нескольких лет.

Расследование, связанное с пребыванием Освальда в Мексике, американские спецслужбы вели независимо от мексиканских и очень тщательно. Сотрудники ФУБ привлекались к выяснению отдельных моментов, а затем вся информация передавалась представителям юридического отдела посольства США или, другими словами, в аппарат «лигал атташе». Это подразделение посольства являлось представительством ФБР в Мексике, и его сотрудники поддерживали тесный контакт с основными мексиканскими правоохранительными и специальными службами, которых было немало. В тот период «лигал атташе» был Джозеф Гарсиа, долгое время проработавший в Мексике в этом качестве. После его ухода в 1964 году на пенсию отдел возглавил Ларсен. ФБР традиционно располагало в Мексике большими оперативными возможностями и нередко решало свои задачи, как и резидентура ЦРУ, независимо и даже без ведома местных спецслужб.

После покушения в Далласе, по словам Хосе, в ФУБ сразу сложилось мнение, что Кеннеди убил Джонсон. Сам Хосе тоже привлекался к расследованию, связанному с этим событием. Он выезжал в город Гвадалахару, чтобы расследовать сигнал о существовании заговора, в котором якобы участвовал Освальд. В результате выяснилось, что это было письмо сумасшедшего, который уже не раз писал подобные послания.

Как-то, уже после опубликования отчета Комиссии Уоррена, прикинувшись наивным, я поинтересовался у Хосе, как могла попасть в него фамилия одного из беседовавших с Освальдом работников посольства, который не представлялся ему, но чья фамилия упоминалась в телефонном разговоре с сотрудницей кубинского консульства. Он заверил меня, что их «контора» по распоряжению высшего руководства страны не занимается контролем телефонных разговоров посольства, но делают это сами «грингос», у которых есть для этого прекрасные возможности.

Позднее, в период подготовки к Олимпийским играм в Мехико в 1968 году, нам стал известен конкретный пример таких возможностей.