КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка

Услышав это, Жигалов тяжело вздохнул.

– Худая пора пришла. Боюсь беды, – сказал он и вышел из кабинета.

Я задумался. Обстановка была сложная, и первое, что пришло в голову: для чего Жигалов мне все это сказал? Вырвались ли эти слова непроизвольно, или он хотел проверить меня? История знала такие примеры.

Вскоре я, как и некоторые другие работники, был освобожден от должности и зачислен в резерв. Месяца два занимался в основном тем, что сдавал экзамены в Высшей партийной школе, где учился заочно. Однажды, зайдя на работу, узнал об аресте Берии. Вскоре мне встретился мой бывший заместитель.

– Хорошо, что ты не выдал меня, – сказал он. – Если бы ты сообщил тогда о нашем разговоре, представляешь, что бы со мной сделали?

– А я, в свою очередь, тебе благодарен, – ответил я. – Тоже опасался твоего доноса.

Такая атмосфера возродилась в органах, когда туда вновь пришел Берия. Всего три месяца пробыл он на посту, однако за это время вернул в аппарат многих сотрудников, работавших в системе НКВД в тридцатые годы и хорошо усвоивших репрессивные методы тех лет. Даже структуру они попытались восстановить прежнюю…

За тот же короткий срок Берия провел акцию, направленную на разжигание национальной вражды. Берия убирал русские кадры из союзных республик, заменяя национальными. Если бы подобные перестановки проводились спокойно, без надрыва, они, возможно, даже могли получить поддержку у населения республик. Однако это перетряхивание кадров осуществлялось шумно, демонстративно и имело явно антирусскую направленность. Тех, кого освобождали от должности, грубо оскорбляли, не считаясь с тем, хорошо или плохо работал человек. Объективно это был поход против «чужаков», кампания по изгнанию русских из республик, что неизбежно вызывало всплески национальной вражды.

Освобождение врачей, пострадавших в результате очередной сфальсифицированной кампании, казалось бы, акт сам по себе гуманный, стало для Берии лишь ловким маневром. На этом фоне готовился новый крупный политический процесс, судя по всему, направленный против предшественника Берии на этом посту С.В. Игнатьева и тех, кто его поддерживал. Многие попали бы в эту мясорубку.

Чтобы утвердиться в глазах общественности и предстать в роли борца за соблюдение законности, Берия старался, как только мог, скомпрометировать Игнатьева – метод, характерный для него. Он разработал эту очень хитрую тактику еще в 1939 году, когда сменил Ежова на посту наркома внутренних дел. Тогда тоже прекратили многие уголовные дела, десятки действительно ни в чем не повинных людей были освобождены из-под стражи, и наоборот – некоторых руководителей органов госбезопасности арестовали и предали суду за нарушение законов и массовые репрессии. Однако это вовсе не означало, что сам Берия полностью отказался от политических репрессий, повторяю: в начале пятидесятых годов готовился новый политический процесс.

Не знаю, насколько широко простирались такого рода замыслы, но о том, что соответствующая работа шла внутри МВД, многие из нас если не знали, то, во всяком случае, догадывались. Было очевидно: не миновать нам в ближайшее время очередной жестокой расправы. В воздухе висел 1937 год.

Арест Берии в июле 1953 года спас страну от новых страшных бедствий.

Однако восстановим последовательность событий.

Сменивший Меркулова В.С. Абакумов пришел в органы госбезопасности еще в тридцатые годы рядовым сотрудником. Боюсь сказать, было ли это до или после 1937 года. В те времена практиковалось: отберут в центральном аппарате несколько молодых сотрудников и посылают на руководящую работу на периферию. В числе таких выдвиженцев оказался и Абакумов. В 1939 году его направили в Ростов на должность начальника управления. Тогда-то и началось его стремительное восхождение по служебной лестнице, в годы войны Абакумов возглавлял Главное управление военной контрразведки Смерш и одновременно был заместителем министра обороны, то есть самого Сталина. Затем он перешел в МГБ, куда его назначили министром. В этом просматривалось желание Сталина влиять на органы госбезопасности не только с помощью Берии.

Сотрудники, насколько я мог судить в то время, встретили нового министра хорошо. Профессионал, человек, начавший с рядовой работы, и к тому же некоторое время был заместителем Сталина! И в силу этого новый министр изначально пользовался авторитетом у сотрудников. Говорили, будто он настолько близок к Сталину, что даже гимнастерки шьет себе из одного с ним отреза. Это, конечно, досужие вымыслы, но основания для подобных разговоров, бесспорно, были.

Первые шаги Абакумова на посту министра еще больше укрепили его авторитет. Он решительно изменил кадровую политику. В 1946 году большинство сотрудников министерства составляли люди, пришедшие на работу в органы в 1939–1940 годах, были заменены те, кто отправился по пути своих жертв.