КГБ и власть

Так случилось и после смерти Сталина. Хрущев разоблачил культ Сталина, и тут же возникает культ самого Хрущева. Кто же создает его? Снова окружение. Именно при Хрущеве появились должности, образовавшие новую «структуру власти», — помощники Генерального секретаря. В Москву стягиваются верные люди с Украины. В результате создается лично преданное Генсеку окружение. Триумфом стало «славное десятилетие». Вспомните фильм «Наш Никита Сергеевич»!

А тем временем из страны утекает золото, которое отдают за хлеб, повышаются цены на мясо, закладывается фундамент «застоя».

Тогда же стала внедряться практика неприкосновенности кадров на местах. Может быть, в республике, крае, области в самом деле надо было сохранять свои кадры, и сама эта идея не так плоха, если бы был механизм, не допускавший круговой поруки. Секретари крайкомов, обкомов и ЦК республик десятилетиями оставались на своих местах, всячески укрепляя собственные позиции и превращаясь в удельных князьков. Они и руководителей местных органов КГБ старались подбирать из «своих». Мы, как могли, боролись с этим, но мало кому из сотрудников госбезопасности на местах удавалось противостоять местному начальству или хотя бы сохранить свою независимость.

«Карманный» начальник из органов госбезопасности не спешил информировать центр, даже тогда, когда земля, что называется, горела под ногами.

Понятие «окружение», к сожалению, почти заслонило собой емкое слово «соратники». Это не случайно. Соратник — равноправный член рати, имеющий право голоса и не приспосабливающий свой голос к обстоятельствам. Он может не совпадать с мнением лидера. В этом его значение. Соратник, близкий к лидеру, — человек, помогающий ему принять нужное решение, уберечь от заблуждений. Их отношения строятся на добром товариществе при сохранении независимости взглядов.

Наша история знает такие примеры. Их немало. Беда состоит в том, что в большинстве случаев соратнические отношения в таком моем понимании заканчивались, если не гибли, после прихода лидера к власти. Как только он обретал первый пост, соратничество сменялось окружением. Не уверен, что это имеет отношение лишь к советскому периоду нашей истории.

Я убежден, что в перерождении Л. и. Брежнева окружение имело едва ли не решающее значение. Те, кто знал его в молодости, утверждали, что Брежнев отличался и принципиальностью, и деловитостью, и справедливостью, хотя, как говорят, честолюбив был всегда.

Рассказывают о таком факте. Еще в его бытность секретарем обкома партии к нему пришли согласовывать вопрос об аресте какого-то человека за распространение антисоветских анекдотов. Брежнев потребовал выяснить, что это были за анекдоты и каким образом «антисоветчик» распространял их. Оказалось, один анекдот он рассказал в очереди за молоком, а второй во время скандала в булочной, где продавали несвежий хлеб.

— Арестовывать его не за что, — объявил Брежнев. — Бороться надо не с теми, кто рассказывает анекдоты, а с теми, кто поставляет несвежий хлеб и создает очереди за молоком.

Когда Брежнев возглавил политотдел армии, он однажды сказал сотрудникам аппарата:

— Конечно, мы — политработники, и наше основное оружие — слово. Но сейчас идет война, и каждый обязан хорошо владеть боевым оружием. Даю вам месяц на подготовку, и учтите: переэкзаменовок не будет.

Ровно через месяц Брежнев устроил проверку, и первым проходил ее начальник политотдела, то есть Брежнев. Он все пять зарядов всадил в десятку и девятку, а потом еще поразил цель из противотанкового ружья. Тем самым доказал каждому работнику своего политотдела, что имеет не только административное, но и моральное право строго спрашивать с подчиненных.

Он не утратил привлекательных качеств руководителя и в первые годы пребывания во главе партии. Что же произошло с этим человеком в последующем? Первопричиной, конечно, явилось честолюбие, оно-то и погубило Брежнева. Но это честолюбие постоянно подпитывало и подогревало в своих корыстных целях окружение Генерального секретаря.

Вот, например, такой эпизод. В кабинете Генсека находилось несколько сотрудников аппарата, когда туда вошли Н. В. Подгорный, К. У. Черненко и А. П. Кириленко и сообщили, что они на Политбюро собираются поставить вопрос о присвоении Брежневу звания Героя Советского Союза в связи с днем рождения. Один из присутствующих в кабинете возразил:

— Я бы не стал этого делать. Дата не круглая, и это не годовщина войны или какого-то крупного сражения. Случай беспрецедентный.

Ему не дали договорить.

— А разве имела когда-нибудь прецедент такая борьба за мир, которую ведет Леонид Ильич? И потом, его роль в развитии наших Вооруженных Сил…

Брежнев молча сидел, нахмурив брови и глядя в стол. Когда трое подхалимов выдохлись, он поднял голову и с нажимом произнес:

— Всю жизнь я подчинялся решениям Центрального Комитета партии и на сей раз поступлю точно так же. Как Политбюро решит, так и будет.

Соревнуясь в укреплении культа Брежнева, люди его окружения старались обойти друг друга, протаскивая подчас весьма сомнительные идейки.