КГБ играет в шахматы

Указанной системой был перехвачен телефонный разговор двух сотрудников радиостанции «Голос Америки». Один из них — Дулерайн звонил из Нью-Йорка своему коллеге Юрию Змию, работавшему на «Свободе» в Мюнхене. Дулерайн рассказывал коллеге о своих впечатлениях об Олимпиаде в Лейк-Плэсиде и упомянул о встрече с двумя советскими журналистами. По словам Дулерайна, советские журналисты, фамилии которых он не называл, критично отзывались о советской действительности, а один из них заявил, что если бы не больная жена, он бы в Советский Союз не вернулся.

Прочитав радиоперехват, Чебриков сделал пометку: «Бобкову Ф. Д. Кто они?» Бобков наложил свою резолюцию заместителю начальника Пятого управления Абрамову: «Установить совжурналистов. О результатах доложить». Куратор 11-го отдела генерал Абрамов адресовал радиоперехват заместителю начальника 11-го отдела подполковнику Перфильеву. И тут Перфильев понял, что его ожидают крупные неприятности. Ведь ему об этом разговоре доложил первым его же сотрудник, принесший донесение агента Близнюка, а он не дал этому донесению хода.

Ситуация получалась для Перфильева очень невыгодная. Началось расследование, которое вел начальник 11-го отдела полковник Б. С. Шведов. Перфильев заявил, что не видел донесения Близнюка (Львова) и что о контактах советских журналистов ему не докладывали. Тогда Перфильеву предъявили первый экземпляр доноса с его размашистой подписью с характерным хвостиком в ее конце и двумя вертикальными точками над ним. Отпираться было бессмысленно: «Подпись моя, но сообщения я этого не видел», — сказал Перфильев.

Оплошность Перфильева не имела для него последствий. Со временем Перфильев стал заместителем начальника Управления «3» (Управление по защите конституционного строя), преемника Пятого управления КГБ, а 19 августа 1991 года, в первый день попытки воєн-ного переворота в СССР, получил звание генерала, пробыв в нем до 22 августа — дня провала ГКЧП. Именно в дни путча вновь испеченный генерал Перфильев отдавал приказы об аресте депутатов Верховного Совета СССР Гдляна и Иванова, а когда дело дошло до следствия, которое вела в отношении путчистов военная прокуратура, от своих устных приказов открестился, заявив, что его подчиненные превратно поняли указания (один из таких подчиненных, 42-летний майор Борис Молотков, от расстройства получил обширный инфаркт). Перфильев же и из этой переделки вышел невредимым, вскоре организовав вместе с уволенным со службы начальником Управления по защите конституционного строя генералом В. П. Воротниковым охранную компанию.

Именно из-за недоразумения с донесением Львова майор Попов потребовал у Перфильева письменного приказа в отношении физической расправы с Гулько. Перфильев же, получив отказ своего подчиненного выполнять устный приказ, связался по телефону с Главным управлением внутренних дел (ГУВД), возглавляемым полковником Панкратовым. В период подготовки и проведения Олимпиады-80 в Москве и при обеспечении безопасности на традиционных соревнованиях по хоккею на приз газеты «Известия» и фигурному катанию «Нувель де Моску» 11-м отделом Пятого управления КГБ был налажен хороший деловой контакт с ГУВД. Панкратов не отказал Перфильеву. Его подчиненные, которым не впервой было избивать граждан, перехватили Гулько на подступах к Дому Туриста, избили и доставили в ближайшее отделение милиции.

Гулько по освобождении из милиции обратился за медицинской помощью, в ходе оказания которой были засвидетельствованы побои и серьезная гематома на ноге. Факт задержания и избиения Гулько милиционерами получил широкую мировую огласку, чем остались недовольны в ЦК. КГБ начал внутреннее расследование. Перфильев от своих слов отказался, и виновным в инциденте признали полковника Панкратова. С тех пор сотрудничество 11-го отдела Пятого управления КГБ с ГУВД не выходило за рамки действий, предусмотренных письменными совместными планами.

Среди участников межзонального шахматного турнира в Москве был английский гроссмейстер Кин, хороший знакомый и ассистент Корчного в различных шахматных турнирах. В КГБ долго думали, впускать ли Кина в СССР или же закрыть ему въезд в страну. В конце концов Кину въехать и участвовать в турнире разрешили, но с момента прибытия в СССР КГБ начал его разработку. Кин и его багаж были тщательно досмотрены на таможенном пункте в международном аэропорту «Шереметьевой». В гостинице, где размещались участники турнира, Кина поместили в «плюсовой» номер, т. е. в номер, оборудованный техникой слухового контроля. Его контакты отслеживались агентурой КГБ и службой наружного наблюдения.

В один из дней «наружка» зафиксировала визит Кина и американского гроссмейстера Ларри Кристиансена к Гулько. Служба слухового контроля за квартирой Гулько записала со своей стороны длительную беседу между хозяином квартиры и иностранцами, предложившими Гулько написать статью о его шахматной карьере и проблемах, которые он испытывает, пытаясь выехать из СССР. Предполагалось, что статья будет опубликована в шахматном журнале.