КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы

Трагедия Серова вызывает жалость и чувство протеста. Свой позор и падение ему пришлось пережить при жизни. В основном же у нас все-таки разоблачают людей уже после их смерти, впрочем, равно как и реабилитируют тоже после…»

Вопрос о личной ответственности Серова за то, что творили органы госбезопасности, возник после XX съезда. Академик Борис Черток вспоминает, как в закрытом НИИ-88, где создавались советские ракеты, состоялся партийно-хозяйственный актив. Доклад по поручению ЦК делал генерал Серов.

Выступление Серова о сталинских преступлениях подействовало на аудиторию угнетающе. Когда он закончил, в зале раздался срывающийся женский голос:

— Иван Александрович! Объясните, вы-то где были? Вы кем были, что делали? Наверное, громче всех кричали: «Слава Сталину!» Какое право вы имеете говорить о злодействе Берии, если были его заместителем?

Это говорила пожилая работница листоштампового цеха. Серов долго молчал. Потом встал и сказал:

— Я во многом виноват. Но виноваты и все, все здесь сидящие. Вы разве не славили Сталина на всех своих собраниях? А сколько раз каждый из вас вставал и до устали аплодировал, когда упоминали имя Сталина на ваших конференциях и собраниях? Всем нам трудно, не будем предъявлять счета друг другу.

Но Серову счет был предъявлен.

Профессор Наумов:

— Когда Серова назначали председателем КГБ, возражал весь президиум ЦК. Есть запись заведующего общим отделом ЦК Малина, который присутствовал на всех заседаниях президиума и составлял краткий протокол. Но Хрущев тогда настоял и не промахнулся. Но потом переправил его в ГРУ, что было сильным понижением. Конечно, его участие в репрессиях тоже играло роль, но дело не только в этом. Должно быть, Хрущев беспокоился, что у Серова есть контакты с Жуковым.

В аппарате эти настроения быстро уловили.

Начальник следственного управления КГБ Михаил Петрович Маляров обратился непосредственно к Хрущеву с жалобой на своего начальника. Он не решился бы на это, если бы не чувствовал, что позиции председателя КГБ ослабли.

«В некоторых архивных материалах, хранящихся в КГБ при СМ СССР — сообщал Маляров, — были прямые указания на то, что в практике т. Жукова имеются диктаторские тенденции, что он чрезмерно честолюбив и переоценивает свою роль в Отечественной войне (в этих же материалах указывается на наличие таких же пороков и у т. Серова), однако т. Серов в 1956 году приказал тушью вымарать фамилии Жукова и Серова и все, что говорилось о них в этих документах…

Я не провожу никакой аналогии между практикой т. Жукова и практикой т. Серова, однако полагаю, что грубость к подчиненным, администрирование, нетерпимость к критике, игнорирование принципов коллективного руководства, стремление сохранить в кадрах КГБ явных нарушителей социалистической законности, повысить их в должностях и наградить, а также чрезмерное честолюбие т. Серова, являются достаточными основаниями к тому, чтобы обратить внимание на его поведение и потребовать от него изжития этих недостатков.

Докладывая о вышеизложенном, прошу ЦК КПСС принять соответствущие меры и восстановить справедливость».

Но были, видимо, и другие причины, предопределившие падение Серова. Должность у него была такая, что не предполагала друзей. Напротив, товарищи по партийному руководству его недолюбливали и побаивались, потому что он знал все и обо всех.

В начале 1958 года в правительственном аэропорту новый секретарь ЦК Нуритдин Мухитдинов участвовал во встрече очередного иностранного гостя. Пока ждали самолет, к нему подошел председатель КГБ Серов, сказал:

— Ты ухаживаешь за хозяйкой своего особняка.

Мухитдинов вспоминает, что был ошеломлен словами председателя КГБ:

— Ты откуда это взял?

— Она сама заявила.

— Врешь! Это ложь!

— Хочешь, допрошу и ее запротоколирую?

— Наверняка уже сделал это, а протокол у тебя в кармане.

— Я хотел просто предостеречь тебя.

— Не предостеречь, а прибрать таким образом к рукам. Ты сам организовал эту провокацию, принудил эту бедную женщину дать ложные показания. Не стыдно тебе?

Вернувшись к себе в кабинет, Мухитдинов позвонил Хрущеву и попросил принять его.

Никита Сергеевич спросил:

— Очень срочно?

— Да.

Мухитдинов пришел к Хрущеву. Тот спросит:

— Что случилось?

Мухитдинов пересказал беседу с Серовым. Хрущев слушал внимательно, не перебивая, и, что удивило Мухитдинова, спокойно. Пз этого можно было сделать вывод, что Серов его уже информировал А может быть, и вовсе выполнял поручение Хрущева.

Никита Сергеевич рассудительно сказал:

— Многие работники обслуживающего персонала избалованы, так как купились в роскоши. Сейчас обновляем их состав, приучаем действовать в пределах утвержденных смет расхода средств, продуктов. Вот они и проявляют недовольство. Поэтому будьте с ними поосторожнее, отношения пусть будут ровные, официальные. Я и сам иногда побаиваюсь, но что же делать? Такова жизнь.

Мухитдинов сказал:

— Никита Сергеевич, разрешите мне вернуться в Узбекистан. На любую должность!

— Почему? В связи с чем?

— Если уже сейчас, буквально через несколько месяцев после переезда в Москву, со мной так поступают, что же будет дальше?