КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы

Он и пытался искупить свои грехи и заслужить прощение. Расспросы о положении дел внутри эмиграции, о настроениях тех или иных эмигрантов казались совершенно естественными. Ведь ему задавал вопросы официальный представитель Советского Союза. Наивный в таких делах Эфрон слишком поздно понял, что его использует НКВД.

Сталинский суд приговорил «французского шпиона» Эфрона к смертной казни, когда нацистская Германия уже напала на Советский Союз. Судьба страны висела на волоске, но машина репрессий продолжала действовать.

31 августа 1941 года Марина Цветаева в состоянии тяжелой депрессии повесилась в провинциальном городке Елабуге, куда эвакуировалась из Москвы, к которой стремительно приближались немцы. В Елабуге Цветаева жила в доме на улице, названной именем члена политбюро Андрея Жданова, который прославился гонениями на писателей.

Марина не разделяла увлечения Эфрона Советской Россией. Но и она никак не ожидала, что ее мужа и дочь арестуют по нелепому обвинению, а она сама будет снимать угол в чужом доме, оставшись без денег, работы, друзей и надежды.

Сына Марины и Сергея, Георгия Эфрона, в начале 1944-го призвали в армию. Как хорошо умеющего писать и рисовать его назначили в штаб писарем — это был шанс выжить. Но ему было стыдно отсиживаться в штабе, и он попросился на передовую. В июле 1944 года он был смертельно ранен.

Георгий Эфрон тоже стал добровольцем, как и его отец. Желание служить честно и бескорыстно — самое важное в их семейном характере.

В 1929 году Марина Цветаева написала поэму «Перекоп» — о последних эпизодах борьбы Красной и Белой армий в Крыму. Главным источником поэтического вдохновения был бывший офицер Белой армии и ее муж Сергей Эфрон. Ему и посвящена поэма (как и многие другие ее стихотворения) — «Моему дорогому и вечному добровольцу».

Эти слова кажутся мне самым точным определением личности Эфрона. Сергей Эфрон бескорыстно сражался под тем знаменем, которое казалось ему символом чести и справедливости. Он, как и его жена, стал жертвой трагических событий русской истории XX века.

БАРСКАЯ ЛЮБОВЬ К ЕЖЕВИЧКЕ

Известный врач и писатель Виктор Давидович Тополянский пишет, что Ежов был тщедушный и низенький — всего сто шестьдесят сантиметров. Задержка физического развития при сохранении детских пропорций тела именуется инфантилизмом. Нарушение функций желез внутренней секреции могло быть вызвано врожденным сифилисом, туберкулезом, алкоголизмом родителей, черепно-мозговой травмой или недоеданием в раннем детстве.

«Не была ли сопряжена его физическая неполноценность с определенной инфекцией или травмой черепа, оставившей небольшой шрам на лице, с бедностью и алкоголизмом родителей, отправивших его на завод в четырнадцать лет, или с каким-то заболеванием щитовидной железы либо гипофиза?» — задается вопросом доктор Тополянский.

Он пишет о задержке психического развития наркома, о незрелом, ограниченном мышлении: «Его интеллект и эмоции застыли на уровне ребенка и зацементировались фантастическим невежеством… Нуждается в пояснении и феноменальный садизм Ежова. Чувство собственной неполноценности и потребность в компенсации породили в нем особую жестокость испорченного и недоразвитого ребенка, готового при условии безнаказанности бесконечно мучить любое живое существо слабее себя».

Кстати говоря, анализ руководящего состава госбезопасности времен большого террора показывает большой процент людей с искалеченным детством, обиженных на весь свет. Возможно, накопленный в детстве и юности запас ненависти к окружающему миру создал дополнительный психологический фон для массовых репрессий.

Сталин называл наркома Ежевичкой. Ежов ему нравился тем, что не гнушался черновой работы. Один из следователей секретно-политического отдела НКВД с гордостью рассказывал товарищам, как к нему в кабинет зашел нарком. Спросил, признается ли подследственный. «Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется и бац его по физиономии. И разъяснил: „Вот как их надо допрашивать!“»

Сталин часто приглашал Ежова к себе, играл с ним в шахматы. Но барская любовь, тем более любовь диктатора, недолга.

27 января 1937 года Ежову присвоили звание генерального комиссара государственной безопасности. На следующий день «Правда» напечатала его парадный портрет. 17 июля «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственного задания» Ежова наградили орденом Ленина.

27 июля орден ему вручил Калинин, который сказал, что «Николай Иванович проявил исключительно широко свои способности и добился превосходных результатов». Ежов, принимая орден, говорил: «Если человек работает в органах НКВД, значит, это наиболее преданный большевик, он беспредельно предан своей родине, своему правительству, своей партии, вождю партии товарищу Сталину».

В его честь небольшой город Сулимов на Северном Кавказе переименовали в Ежово-Черкесск. Имя Ежова гремело по всей стране. Его славили газеты. О нем слагали стихи: